– Вечером может немного поболеть голова, принимайте парацетамол, – промолвила она и распрощалась с Перемесовым. В этот же день он, полный сил и без малейших признаков головной боли, отошел ко сну около двадцати трех часов.
«Здоровый я все-таки мужик», – подумал Виктор напоследок и уснул. Но ненадолго.
Всю ночь его трясло, как сучку. Жар сменялся ознобом, не хватало воздуха, одеяло напоминало ссаную тряпку, зуб на зуб не попадал. Лихорадка утихла к утру, и страдалец забылся зыбким сном.
В нем Виктор разгружал железнодорожный вагон с луком голыми руками и под конвоем. Лук находился в мешках из капроновой сетки. Таскать их было невыносимо по двум причинам. Первая – овощ оказался гнилым и страшно вонял. Вторая – сетка впивалась в пальцы и резала кожу как ножом. Не выдержав подобной рабочей рутины, Витя схватил очередной мешок и убежал с объекта. Он скрылся в подъезде ближайшей от станции хрущевки и потащил свою добычу наверх. На четвертом этаже отдышался, нажевал хлеба, залепил им дверные глазки и потащил свой гнилой мешок на чердак по узкой железной лестнице. Под самой крышей оказалось темно и жутко, нужно было найти местечко и пристроить ношу поудобнее. Вокруг громоздилось много разного: манная каша с комочками, оторванные на станке фаланги пальцев, полукольцо с неудобным перестроением, преждевременная эякуляция, волосня в раковине, скрученный автомобильный пробег, золотые зубы, нежелательная беременность, поры в корне шва, пронумерованные листы школьного дневника, сосед-уголовник, медицинские противопоказания, детский крик, трещина в коленчатом вале, клубничные презервативы, неудачные татуировки, скрипучее колесо коляски, некрасивая стриптизерша, красивая руководительница департамента, образцы на ударную вязкость, героиновая зависимость, бесконечные гаммы, педаль бормашины, зависающий Windows, рваные струны и вонючий самогон. Виктор не выдержал всего этого, зашвырнул свой мешок куда-то между банок с одуванчиковым варенцем и бабушкиными челюстями, открыл вентиль водопроводной трубы, словно Гришковец кингстоны, и затопил этот гадский чердак. Сам же он выскочил на крышу – и проснулся.