После нашего последнего семейного ужина я всё думал о словах Мэдс. О том месте, в которое она так умоляла сходить. Я был там пару раз, но и их я не помню. Это произошло очень давно. А сейчас мы собирались сходить на выходные, даже не представляю, что случись с моим отцом, узнай он о нашем плане. Я посмотрел на тёмную закрытую дверь спальни, наверное, мы через многое прошли и пора прогнать все глупые страхи, но я не мог оставить её открытой. Только на замок, чтобы никто не пробрался внутрь.
***
Школьная неделя быстро близилась к концу. Я много нервничал, не спал, закрывал голову руками, лёжа на парте, может игнорировал учителей, а может никто и не заметил, что я вовсе не нахожусь с ними в классе, а где-то витаю. Не знаю, ведь я был в наушниках. Один чёрт, всем было плевать. В столовой Мэдс смотрела в мои глаза, я не любил, когда она так пялилась, словно подозревала меня в чём-то, поэтому я надевал чёрные очки, откидывался на стул и откусывал шоколадный батончик, который она всегда брала для меня.
– Чего ты трясёшься так? – спрашивала она, недоумённо, я лишь пожимал плечами.
– Не знаю.
– Это же просто мельница, Уолт. Не воспринимай это как место преступления, воспринимай это как место для шикарных фотографий.
Я улыбнулся, фотографии и правда вышли бы неплохие. Главное суметь передать атмосферу, тяжесть, что всегда давила в этом месте, холод, что крылся на дне глубокой ямы, пыль, покрывающая старые вещи некоторых жертв. Холодные, и казалось такие колючие, обжигающие, сдавливающие прутья железных клеток… Мне стало не по себе.
– Знаешь, ты такой трусливый, – она засмеялась, а затем взглянула на экран телефона.– Завтра.
– Завтра? – переспросил я, в надежде, что она вспомнит о каких-то своих неожиданно возникших делах, но она лишь повторила.
– Завтра. Ты подъедешь на велосипеде к углу синего магазина, – он находился рядом с её домом, удобно расположился, ведь из любого окна дома Мэдс не видно никаких магазинов. Не видно ничего, кроме других таких же домов и одного большого рекламного баннера, который закрывает вид на дорогу.
– Во сколько?
– Как только проснётся солнце, – загадочно подмигнула она и вскочила со стула. На её руке всё ещё красовались наши инициалы. Ручкой, скоро она должна была увековечить их чёрной краской.– Я напишу.