Евдокия сама не могла понять, как она вновь оказалась у могилы своей матушки в жуткий полночный час. Ведь зарекалась она приходить сюда в ночное время после того, как была изгнана с кладбища злобным котом-чёртом. Зарекалась!
Евдокия со страхом увидела, как могила матушки вдруг подёрнулась мелкой рябью, засеребрившейся в колдовском лунном свете, и провалилась вниз, в образовавшуюся не её месте пропасть. Куда же подевалась матушкина могилка теперь, глубоко ли провалилась она под землю? Евдокия подошла к краю пропасти, стала пристально вглядываться в её устрашающий чёрный зев и почувствовала, как попасть обхватила её своими невидимыми щупальцами. Евдокия испуганно забилась в цепком захвате этих щупалец, но они легко преодолели её усилия и вбросили бедняжку в свою широко распахнутую пасть.
Падение было страшным и закончилось внезапным… пробуждением.
…Так это был сон? Ох, не простой это сон! Что-то он предвещает…
Стук перепуганного сердца совпал со стуком в дверь.
– Хозяюшка! Дома ли ты? Стучу-стучу, а ответа всё нет и нет…
Евдокия вскочила с постели, накинула домашних халатик, вышла навстречу гостье.
Гостья выглядела пугающе. Её нос, изогнутый, как клюв совы, выдавал склонность гостьи к коварству, острый, выдвинутый вперёд подбородок придавал гостье вид задиристый и скандальный, а немигающий взгляд холодных и безжалостных, как у змеи, глаз вгонял в ступор.
– Не бойся меня, голубушка! Я добрая к тем, кто ко мне относится с пониманием и проявляет покорность. Коли не будешь артачиться, то я тебя не обижу, – прошамкала беззубым ртом гостья и исторгла из горла звуки, отдалённо напоминающие утиное кряканье.