Я забрёл на Лешачий холман
в зацветающем солнцем лесу.
По логам волокнился туман,
поднимая на воздух росу.
На холмане под блеском берёз
в ней сверкали черничник и мох;
солнца луч, словно цапельный нос,
пил её под чуть слышимый вздох…
Я два раза спускался в ложок,
чтобы дальше пройти сквозь туман,
но кустарник толкал меня в бок
и опять выгонял на холман.
Я на солнце пытался идти,
но оно, пролетая мячом
в мелкий ельник, что встал на пути,
возвращалось за левым плечом.
А в просвете кустов вдалеке
на секунду-другую возник
что-то нёсший в заплечном мешке
с посошком бородатый старик.
Ах, Лешачий холман, ты – беда,
ещё дед говорил мне, хуля:
«Кто зайдёт на него, тот всегда
не по разу даёт кругаля.
Видно, кем-то начертан здесь круг
непонятных энергий и сил.
Я и сам в своём детстве не вдруг
здесь с холмана с отцом выходил,
а отец знал до кочки весь лес,
помнил каждую тропку в кустах…»
И вот в душу влезает, как бес,
первобытный щекочущий страх.
Осеняю трёхперстным крестом
свою грудь, свои плечи и лик
и гляжу – под засохшим листом
усмехается мне боровик,
а чуть дальше – ещё три рядком;
страх забыв, вынимаю свой нож…
Через час с полным я кузовком,
весь промокший, на беса похож.
Из логов источился туман;
вся роса забралась под лопух.
Наугад я иду сквозь холман
и как раз выхожу на тропу…
Вот и ельника чёрного край…
Вот и к полю бегущий родник…
Жаль, что мне не поведал всех тайн
обсмеявший меня боровик.
24.03.2010