Любовь Ильи Муромца - страница 2

Шрифт
Интервал


                  И сути излагаемых мне бед.


Анна:

(руки в бока)


                  Забаву, нашу дочь и нашу гордость,

                  Сегодня Змей Горыныч уволок!

                  Ты должен проявить монаршью строгость

                  И покарать под самый потолок!


Владимир:

(удивленно)


                  Постой-постой, здесь надо разобраться,

                  Зачем, кого, куда, какой резон…


                        Анна(в ярости):


                  Ты что, не понял? Надо собираться,

                  Пока не затоптали весь газон!


                        Владимир(еще не веря):


                  Сегодня же не первое апреля,

                  Чтоб так шутить со мною сгоряча.

                  У нас же с ним есть пакт ненападенья,

                  Чтоб честь России так задеть с плеча!


Анна:


                  Я что-то не пойму: ты что расселся?

                  Под окнами волнуется народ.

                  Ты – князь Всея Руси, ты – Красно Солнце,

                  Так выйди, успокой их, идиот!


                  (подает одевающемуся мужу корону)


                  Надень корону что ли – вот позор-то! –

                  Да выйди к людям, просто покажись.

                  И неча на меня смотреть в упор-то…


(в сторону с досадой)


                  За что такая мне досталась жисть?


Владимир:

(надев корону и распаляясь)


                  Да я на всех сейчас найду управу

                  И всем врагам урок я преподам!


(размышляет)


                  Им просто предложить спасти Забаву

                  Иль объявить войну за милых дам?..

Картина 3.


Изба для дружины

За длинным столом в большой горнице сидит Илья Муромец, подперев голову рукой. Перед ним на столе большая ковшеобразная чаша вина. Больше никого нет.


Илья Муромец:

(тоскливо)


                  Бывало же, все шло вполне красиво:

                  Работы – море, денег – завались,

                  И на душе спокойно и счастливо;

                  А щас уже – три месяца не жисть!


                  И кто меня просил глядеть по окнам

                  В запретную доселе сторону?

                  Любую бабу в стог бы уволок я,

                  А хочется единственно княжну.


                  Сказать бы ей, что сердце как в пожаре,

                  Что на других не можется смотреть.

                  Но спьяну я, быть может, и в ударе,