А я не вижу, что ты стараешься принести себя в жертву ради совершенства, сказал он мне и сжал мои тонкие бледные кисти. Он змеей, холодной и гладкой, заполз ко мне в постель. И принялся меня пить. Медленно, не торопясь. Действительно, торопиться было некуда. Нас ожидала вечность.
У меня кончается кровь. Я гасну, как умирающая звезда. Скоро я остыну и превращусь в сгоревший метеор, мертвый пепел.
Еще нет, опровергает он мои опасения. А затем обещает мне помочь. Помочь научить меня тому, как приносить себя в жертву. А потом он ложится рядом и что-то шепчет мне на ухо. Но для меня нет слов. Вместо слов- нездоровый жар одержимости.
Когда-нибудь ты принесешь себя в жертву ради меня, говорит он напоследок. Сейчас ему нельзя ко мне прикасаться, но он питает надежды на будущее.
Эмер и Скай, пожалуй, самые добросердечные из всех, кто мной владеет. По крайней мере, в их глазах я вижу чуть тлеющий огонек сострадания. Они- авторы пьес с моим участием.
В завтрашнем выступлении тебя придется связать и посадить в клетку, сообщает мне Скай. Ему очень жаль, но это требование Хозяина. Если авторы пьес его ослушаются – их ждет участь, во много крат хуже моей.
Зато, посмотри, какое у нас для тебя красивое платье, утешает меня Эмер. У нее блеклые волосы и бесцветные глаза. Будто бы они выцвели от отсутствия солнца.
Мы тебе заплетем в волосы свежие цветы. Свежие прекрасные цветы. Ты будешь бледна и прекрасна.
Знаю-знаю. Красивое страдание. Зрителей-садистов это восхищает. Они платят бешеные деньги, чтобы только краем глаза увидеть меня.
Я принесла тебе подснежники, восклицает Эмер и достает тщательно спрятанные под юбками цветы.
Неужели там уже появились подснежники? Как же быстро летит время. Как молниеносно летит моя жизнь. Кажется, что пару мгновений назад- осенние листья, кровавый клен, а уже сегодня- хрупкие подснежники. Эмер дрожащими руками вложила в мои бескровные слабые ладони эти нежные цветы. Я поднесла их ближе к глазам, я боялась их сломать, ведь они же такие хрупкие! И как Эмер пронесла их в юбках? Она была рада, может, даже счастлива, хотя очень боялась, что кто-нибудь узнает о проявленной снисходительности. В ее взгляде была мольба никому не показывать цветы. Ни намека на цветы. Я заверила ее, что спрячу эти подснежники. Все равно они уже мертвы, скоро и вовсе засохнут.