– Столько бреда… Он бредит, Итан.
– Нет, это правда. Не во всем, но такое невозможно выдумать.
Я качаю головой, только прозвучавшие слова не хотят исчезать.
– Кирилл потерял жену, – добавляет он и даёт мне мгновение тишины на осмысление, – она стала первой жертвой.
Пауза. А потом он продолжает, словно не может сдержать слова.
– Ее нашли десятого октября… я на всю жизнь число запомнил, я тогда возил его в морг на опознание, – мужской голос наливается дрожью и начинает спотыкаться об слоги, – сам не стал заходить, отсиделся в коридоре. Кирилл черным вышел… Нет, он не бредит, он просто не знает, как справиться.
Разговор приводит нас в тупик, и в такой глухой, что я боюсь настаивать, потому что боюсь почувствовать его решимость. Поэтому я молчу, а когда открываю рот, задаю пораженческий вопрос.
– Что вы предлагаете? – я провожу взглядом по столбику с цифрой «37», попутно отмечая что мы проехали много таких.
– Вас ищут? Или он придумал решение?
– Не знаю. Кирилл говорил, что писал маме с моего телефона, обещал, что она не будет беспокоиться.
– Хорошо, – Итан задумчиво кивает, и я буквально вижу, как крутятся его шестеренки, он что-то обдумывает и прилаживает, и не торопится говорить, пока собирает факты в свой план. – Уже первый час, нужно переночевать где-нибудь… Утром будет легче всё осмыслить.
Он хочет добавить еще фразу, но правильная формулировка, которая настырно ускользает от него, заставляет хмуриться и слепо смотреть перед собой.
– Я правда на нее похожа?
– Что?
– На супругу Кирилла?
– Да, – он медленно кивает и подчеркивает искренность ответа усталым выдохом, – я опешил, когда вошел и увидел вас.
– Когда вы вошли, вы обратились ко мне на «ты», – припоминаю. – Да, точно… И тон был резче.
– Наверное.
– Вы чередуете, то приказываете, то просите.
– Я растерялся в комнате, а, если быть честнее, запаниковал.
– Так вы давите, когда паникуете?
Следом я вспоминаю всю охапку его указаний в первую минуту – не кричать, не глупить, оставаться на месте.
– Нет, я бегу, – он поворачивает голову и дожидается моей улыбки, после чего позволяет улыбнуться себе. – И я привык общаться с людьми на «вы».
– А я нет.
– Я сказал на «вы»? Я перепутал, дело обстоит точно наоборот.
Я отворачиваюсь к окну, чтобы он не заметил, как легко меня рассмешить. Мне впервые за последнее время становится спокойно. Вновь чувствую свое тело, нет той болезненной скованности, когда любое движение приходится прорывать сквозь невидимую бетонную преграду. Нет, я могу двигаться, отвечать, и в голове больше не сталкиваются десятки голосов, которые без устали спорят друг с другом.