Янка лежала на лавке у окна в комнате Натальи без признаков жизни. Наталья положила ее вещи под лавку, выпроводила девок и закрыла дверь. Нужно было привести Янку в чувство. Наталья смочила кусок батиста в тазике с водой и, осторожно повернув к себе лицо Янки, отерла кровь с ее губ. Затем она осторожно приподняла на Янке олимпийку, крови не было. Наталья приподняла тельняшку и чуть не заплакала: вся спина Янки была в багровых полосах. Наталья достала из-за иконы деревянного масла и, смочив им другой лоскут, осторожно начала промокать Янке спину.
Янка застонала и пошевелилась. Наталья посмотрела ей в лицо. Янка открыла глаза. Наталья улыбнулась:
– Отживел, родимый! Ты лежи спокойно.
Янка еще плохо соображала, в голове была пульсирующая боль, сильно болел лоб, тело было как деревянное. Она с трудом повернула голову:
– Где я?
– У меня ты, Янка. Как отбила тебя у братца, так к себе и унесла.
– Значит, я был без сознания? – Янка, еще не чувствуя тела, попыталась приподняться и, тут же вскрикнув от острой колючей боли, едва снова не потеряла сознание. Наталья осторожно уложила ее.
– Что ты, Янка! Лежи, а я тебя помажу, – она снова начала промокать ей спину. Янка терпела, но невольно мычала от боли.
– Терпи казак, атаманом будешь, – приговаривала Наталья. Янка повернула голову, и, скосив глаза, поглядела на нее.
– А откуда ты эту поговорку знаешь? – едва шевеля распухшими губами, спросила Янка.
– Она еще от разбойника Стеньки Разина.
Янка кивнула и снова отвернулась. Когда масло подсохло, Наталья опустила на Янке тельняшку и олимпийку.
– Ну, вот и все, – она встала и направилась к двери.
– Куда ты? – спросила Янка.
– Сейчас поесть тебе принесу, – улыбнулась Наталья и вышла. Янка вздохнула, глянула под лавку и улыбнулась: ее гитара и сумка были здесь. Протянув руку, Янка уцепила сумку за лямку, расстегнула, достала аптечку. Отыскала таблетку анальгина и проглотила. Потом сунула все на место и посмотрела на часы, было уже за полдень. Сколько же я была без сознания, подумала она, наверно долго. Да, в наше время мне бы уже вскрытие сделали, а не только узнали, кто я. А тут даже не прикоснулись, она вздохнула, какие честные и порядочные люди. Окно, возле которого лежала Янка, было открыто. С воли доносился щебет птиц, шелест листьев, ветерок прохладными струйками иногда врывался в комнату. Янка вдыхала его с удовольствием, ей даже стало легче. Она начала подумывать об отношениях с Петром. У нее вспыхнули уши, когда она вспомнила, как он ее наказал. Обидеться что ли? – подумала она. А обжаться-то на себя надо, такое ляпнула, еще дешево отделалась, могло быть и хуже. Вот только что могло быть хуже, Янка даже не представляла. Он же меня предупреждал, а я не поверила. Ей даже смешно стало: это надо такому случиться – поцеловали впервые в прошлом и всыпали впервые тоже там. Можно было и не извиняться, все равно не помогло. Придурок, без зла подумала Янка. Потом она прогнала в голове все события, которые с ней случились в XVII веке. Кое-что она успела зафиксировать, записать и сфотографировать. Теперь надо собирать вещественный материал. Янка улыбнулась: а ведь здорово, можно столько всего набрать – целый музей откроешь!