– Иди домой и никуда не сворачивай.
Он повернулся к ней и виновато посмотрев на дочь, еле шевеля губами неразборчиво произнёс:
– Прости!
Так прошло первое сватовство Геннадия. Благодаря Светлане, он получил популярность во дворе. Многие не обустроенные холостяки обоих полов обращались к нему с просьбой помочь им обрести счастье в семейной жизни. Но он только улыбался в ответ, считая их просьбы мелкими подколами. А когда более настырные досаждали ему, Геннадий спрашивал:
– Что кого – то без зубов надо оставить? – так это не ко мне, а к стоматологу! «А если вы серьёзно хотите получить от меня помощь, – говорил он, – то мой почтовый ящик №4 в первом подъезде». Заявление принимаю в письменной форме.
И ведь кто – то принял его слова всерьёз: «нередко он или жена в почтовом ящике находили заявления на сватовство».
***
Жители этого, одного из самых больших домов города, прозвали разговорчивых пенсионеров, возвышенно – думцами. Заседания у них проходили ежедневно, без отпуска и без прогулов. И обычно для узкого круга людей они начинались с утра, а в 17 часов собиралось расширенное заседание в зависимости, какая погода стояла на улице. Но с наступлением темноты, все расходились. А ещё немаловажным фактором являлась наличие денег в их карманах. Пили практически все, но каждый сам своё. Но, бывало, на кого-то находила щедрость, и он делился своим содержимым бутылки с рядом сидящим пролетарским пенсионером. Заседания у них иногда проходили по текущему графику, невзирая на время. К семнадцати же часам на обязательные дебаты стекались комитетчики со всего дома. Иногда приползали, даже такие деды, у которых во рту не было ни одного зуба и передвигающие при помощи трости. Они несли с собой в руке поролоновые подушки, которые клали себе под зад. Если был дождь в это время, то все они перемещались под широкий козырёк подъезда. Главной причиной для них, конечно, была не пьяная сходка, а общение, которого им не хватало в четырёх стенах. Но были отдельные экземпляры, которые пили всё подряд и теряли при этом голову. Они не были постояльцами комитета, но, когда возвращались к дому под градусами, завидев сидящую линейку пенсионеров на скамье, шли туда почесать языком. И всё бы ни чего, если бы эти люди общались между собой тихо, но когда их голоса переходили на повышенные тона, то терпеть не было сил. Особенно когда это происходило ночью. И Григорьеву частенько приходилось отстаивать кулаками покой не только свой, но и всего подъезда. Геннадий, имея дух бойца и тигриную хватку, легко заставлял нарушителей тишины прибегать к скороспешному бегству. После чего «громкоговорители» обходили эту скамью не только ночью, но и днём. В эту ночь перед отъездом в соседний город, где отдыхала его жена у старшего сына, он долго ворочался в кровати. Вначале был размеренный разговор, который быстро перешёл на не внятную речь и идиотский хохот. Он, не выдержав, таких громких выкриков у себя под окном первого этажа, облокотился на подоконник. На скамье сидели молодые люди. Их было трое и все они почёсывали пальцами свои щёки, голову и другие части тела, при этом громко на весь двор несли какую-то околесицу.