– Евгения Александровна, вы бы окошко прикрыли. Кажется, к нам идут…
И правда. Очевидно, журналисты, наконец, сообразили, за кем могли прислать такой солидный кортеж. Тру виски, про себя прикидывая количество метров, отделяющих нашу машину от ворот. Судя по всему, здесь метров сто, не меньше. И эти сто метров ему придётся пройти под прицелами камер и тычущихся в лицо микрофонов… Меня передёргивает.
Не дождавшись, что я закрою окно по-доброму, водитель делает это сам. Да-да, я в курсе, что ничего не решаю. Все мои действия продиктованы сверху. Даже сейчас в ушах звенит голос отчима:
– Что-то не так, Евгения?
Этот голос как всегда холоден и строг. Но я давно уже выросла и могу ответить, не дрожа, как перепуганный заяц, внятно сформулировав свои мысли:
– Я просто не понимаю, зачем мне ехать к чёрту на рога, чтобы просто его встретить. Это же четыреста километров!
– Вот и хорошо! В дороге как раз будет время, чтобы ввести нашего сидельца в курс дела. У тебя всё? – отчим бросает нетерпеливый взгляд на часы. – У меня ещё совещание в Центробанке.
– Что мешает мне это сделать в офисе? Когда он хоть немного придёт в себя.
Мой голос ровен, хотя хочется заорать: «Твою ж мать, папа, (мне с самого детства велено называть отчима именно так), человек вышел на волю после почти шести лет отсидки, дай ты ему хотя бы дух перевести! Дай ему смыть с себя тюремную вонь хотя бы…»
– Нам не нужно, чтобы он приходил в себя, – отчим поднимается из кресла, опирается мясистыми ладонями о шикарный стол из морёной карельской берёзы и, вот так надо мной нависая, придавливает взглядом. – Горозия – тёртый калач. Нужно понять, что у него на уме. Это тоже твоя задача, Евгения. Проблемы нам не нужны.
– Я думала, он освобождается для того, чтобы решать проблемы, а не для того, чтобы их создавать, – не могу удержаться от замечания.
– Никогда не знаешь, как будет, – отрезает отчим, давая понять, что дальше спорить с ним бесполезно. И вот я здесь, за четыреста километров от дома. Окно плотно прикрыто, воздух на комфортных плюс двадцать, но мне всё равно жарко, будто внутри что-то медленно тлеет. Возможно, моё нетерпение.
– Костя, а давай-ка попробуем прорваться на территорию.
– Что вы, Евгения Александровна! Это ж режимный объект.
Закатываю глаза. Когда это нас, интересно, останавливало? Правила созданы для простых смертных. А мы тут все – небожители. Усмехаюсь.