– Додо! Дружок мой дорогой! Как ты сюда попал?
От волнения у господина Усача на глаза навернулись слёзы. Он наклонился и взял бродягу на руки. Помпончик покосился на друга – он знал, что Марсельезыч не выносил всяких нежностей. Однако Додо решил потерпеть – надо было утешить беднягу Усача!
– Эх, старина! – всхлипнул старик. – На этот раз мне нечем тебя угостить – ни капли молока, ни крошки хлеба! Посмотри, до чего я дошёл! Сижу в тюрьме! Как преступник! А ведь я почти тридцать лет верой и правдой служил на кондитерской фабрике «Роллан». Корпел над счетами и отчётами, ни разу и на грош не ошибся… И вот какова награда! Меня, невинного человека, бросили за решётку!
Тут мускулистый арестант с верхней полки отложил свою трубу и разразился хриплым смехом:
– Ха-ха-ха! Ну и умора!
Господин Усач резко поднял голову, звонко ударившись о пружины верхнего матраса.
– Что это ты развеселился, Бернар?! – буркнул старик.
– Смешно! Кого из заключённых ни спроси, все твердят, что невинны как овечки! Они, видите ли, жертвы правосудия или судьбы! Так я и поверил…
– Но я-то действительно не виноват! – воскликнул господин Усач. – За всю свою жизнь я не украл и гроша! Мог ли я ограбить сейф господина Роллана! Ведь он тридцать лет давал мне работу!
Бернар мигом спрыгнул с полки и расположился рядом с Усачом. В нём явно проснулось любопытство. Ну или захотелось разогнать тюремную скуку.
– Ах, так вот оно что? – воскликнул Бернар. – Но я своими ушами слышал, что деньжата из сейфа и вправду – тю-тю, исчезли! Значит, их кто-то свистнул!
– Но это был не я! Если бы этот болван, инспектор Рампье, выслушал меня, прежде чем бросить в тюрьму…
Тут Додо и Помпончик навострили уши. Два кота и их друзья, Луноброд и Жозефина, часто встречались с инспектором Рампье и его незадачливым бульдогом по кличке Кошмар. И каждый раз котам приходилось расследовать дело, которое ещё больше запутал этот горе-инспектор.
Разговор принимал интересный оборот.
– Дело было так, – тихо начал господин Усач. – На кондитерской фабрике я работал со дня её открытия – прошло уже почти тридцать лет. Мне, старейшему работнику, хозяин доверял, как самому себе. Он человек своенравный, этот господин Роллан, к тому же ворчун и, говорят, большой скряга… Но я не жаловался…
Тут Бернар фыркнул:
– Ладно, выкладывай, не тяни! Не то я сейчас засну.