– Что!? Ах ты кукла надувная, резиновая! Подстилка воровская, многоцелевая! – Шумела возмущённо Оксана.
– А я причём здесь, демократов твою мать? – Перестав тренькать и подняв глаза от гитары, спросил Жиган, отреагировав на «подстилку воровскую».
– Не тронь святое, Шкура расписная! – Заступилась за демократию Оксана.
– Да расписной! Ну что бы шкура? Да ты сама шкура сдохшей клячи, и если будешь вякать я распишу тебя под хохлому. – И Жиган угрожающе шагнул в направлении Оксаны. Рядом находящаяся Иллюзия, схватив его за рукав полушубка, остановила. Оксана тихо и благоразумно растворилась в толпе.
Пальцы Жигана нервно забегали по струнам, стравливая внутренний пар.
– Что мне в тебе нравиться Жоржик, так это решительность. Помнишь ты говорил, что никогда не забудешь меня. Вот так Жоржик. – Жалостливо сказала Мерлин.
Жиган запел в голос:
– Я тебя никогда не забуду. Я тебя никогда не покину. – Дальше пошла отсебятина сочиняемая им на ходу.
И любить я тебя до доски гробовой, твоё тело подагрою скрюченной буду.
И горшок подавать, захватив ингалятор и капельницу,
И свинью подкладать, вместе с уткой под дряблую задницу.
По утрам своей дряхлой старушке,
Подавать я готов ее зубы вставные в фаянсовой кружке.
Вспоминать твои локоны, потому что ты ныне как колено босая,
И блестишь как яйцо, а была ведь когда-то седая.
Целовать твой ввалившийся, шамкающий рот,
Рассказать поспешу про любовь анекдот.
Твоя дряблая кожа свисала на ребра тельняшкой, заправленной в памперсы…
Мерлин как в ознобе стала ощупывать своё тело. Наконец сказала:
– Замолчи! Злой мальчишка! Шо ж тут робить. А не хай. А я глупая надеялась. – Её голос постепенно становился певуче-томным: – Надела импортное белье. Правда мне пришлось купить белье на размер меньше. Знаешь ведь у нас на дворе развитый социализм, хватаешь все что предлагают. Посмотри, даже сквозь платье видно, что белье тесное. – И Мерлин распахнула своё коротенькое пальто.
– Случилась неизбежность. Не продолжайте дорогая, весь я ваш. А не почапать ли нам в кабак? Хрусты щекочут ляжку.
Иллюзия прикусила губу, глядя им в след. К ней подошел Участковый и залюбовался ее профилем. Наконец он заговорил:
– Так бывает часто, живем, живем на золоте, а хочется сползти куда-нибудь, испачкать ноги.
– Это вы о себе? Вас мама отпустила пошалить. – Сказала Иллюзия, глядя сквозь Борис Абрамовича.