– Нет, – помотала головой Наоми, вздрагивая от плача. – Просто очень тяжело сразу перейти к сути, – она оторвала голову от груди Сола, встала и прямо посмотрела заплаканными глазами с размазавшейся тушью в его лицо.
Сол тоже встал, больше всего желая вновь заключить девушку в свои объятия.
– Я просто не хочу, чтобы ты видел, насколько я себя презираю. Знаешь, за что? Знаешь? Потому что каждую ночь, перед тем как уснуть, я прошу прощения перед Богом, перед всем миром, перед человечеством, перед самой собой, в конце концов! Прошу прощения за свою жизнь. За свою постыдную никчемную жизнь, которая гроша ломанного не стоит. Пустая, мерзкая, никчемная жизнь. Мне за нее стыдно, понимаешь? Мне стыдно за свою жизнь! Да, в детстве я боялась его, да! Но сейчас! Жду его каждую ночь! Жду, как его взгляд будет прожигать меня из-под волнистых локонов, прикрывающих его лицо. Жду это ни с чем не сравнимое ощущение своей жертвенности! Господи, я даже пыталась освоить технику осознанных снов, чтобы видеть его каждый день!
Вторая волна слез вырвалась из глаз девушки, и она вновь рухнула Солу на грудь. Тот, не выпуская ее из своих объятий, сделал два шага в сторону небольшого дивана, усадил на него девушку и сам сел рядом, продолжая обнимать ее и гладить по голове.
– Я представляю, как предстану перед Судом после смерти и представляю, как я буду краснеть от стыда за эту мерзость, которой является моя жизнь. Эта удушающая невозможность позволить себе радоваться жизни перечеркивает все! Вырубает на корню любые попытки что-то сделать, понимаешь?! Не дает никаких возможностей создать что-либо, никаких шансов действительно сделать что-то – хоть самое малое – для других людей. День за днем грязь, неспособность воспитать в себе никакой долгосрочной воли, невозможность даже начать что-то, не то, чтобы закончить. Я ненавижу смех, слышишь?! Я ненавижу смех! В моей жизни нет ничего отвратительнее, чем смех. Я заставила его убедить меня в этом! Я не имею права на смех, не имею права даже улыбаться. Каждый раз, когда я смеюсь, я заглушаю этот инстинкт, вспоминая какие-нибудь самые позорные моменты из своей позорной жизни. Просто ненавижу не эту жизнь, а свою жизнь! И как же замечательно, Сол! Как это замечательно, что чем ничтожнее жизнь, тем крепче за нее цепляешься, прямо ногти обламываются. Почему так? Я боюсь смерти! Панически боюсь. Готова жить эту пустую и бесполезную жизнь хоть вечность, только подумаю о смерти. Только подумаю, что все закончится, и дрожь по телу идет. Почему? Почему ничтожества так боятся смерти, Сол? Почему ничтожества так цепляются за жизнь, хоть в глубине души прекрасно знают, что ничего не изменится, что жизнь так и пройдет в ненависти и презрении, что никакого следа не останется? Почему ничтожества так боятся проститься со своей ничтожностью?