Поговорив ещё немного, мы улеглись спать, твёрдо уверенные в том, что уже ранним утром двинемся в путь.
Для того чтобы пересечь Английский канал, требуется водный транспорт – которым мы и воспользовались. Не стану описывать все перипетии нашего недолгого странствия – по пути не случилось ничего особенного.
Ступив на материковую часть Европы, мы немедленно наняли экипаж, который повёз нас обоих в Тюрвень – автомобильных шоссе к поместью не проложено, равно как и железных путей.
Любуясь живописной природой, мы, наконец, прибыли к самим воротам… Близ которых нас уже поджидал высокий мужчина средних лет, представившийся дворецким.
Какое-то дурное предчувствие обуяло меня – как-то сразу похолодело в жилах. Возможно, сейчас я выглядел весьма бледным – хотя это можно было списать на усталость от неблизкого путешествия к старому замку.
– Франсуа Луи де Тюрвень больше с нами нет, мсье. – Ледяным тоном и даже несколько суховато молвил дворецкий. – Барон умер сегодня днём во сне.
– Как – умер? – Воскликнул я, разочарованно опешив.
– Не далее как пару дней назад было стремительное улучшение, – Кивнул слуга. – Но после… Впрочем, вы и сами всё увидите; похороны сегодня в пять часов вечера.
Меня бросило в жар. Я бросился в замок, минуя все эти многочисленные ступени, оставляя позади могучие колонны и совершенно не обращая внимания на мрачные башни и готические шпили.
Старого барона я застал в его комнате, в постели. Этот человек уже отмучился, успокоился навсегда, тогда как мои (прежде всего душевные) страдания только начались, в итоге увенчавшись парой-тройкой скупых мужских слёз.
Стоя на коленях у изголовья кровати, я вдруг остановил свой взор на красноватых пятнах, которыми было усеяно лицо скончавшегося.
Я перевёл глаза на дворецкого, непонимающе мигая.
– Пищевое отравление, – Вздохнув, изрёк тот, поймав мой взгляд.
– А врач?.. – Только и вскрикнул я.
– … Не успел; было уже слишком поздно.
«Что-то мне всё это не нравится, Джордж; ох, как не нравится», сам с собой разговаривал я.
Я вспомнил, как когда-то, очень давно, я бывал здесь каждое лето, оставаясь на целых две недели. С какой радостью я мчался, чтобы услышать скверный английский своего дедушки, который баловал меня, дарил подарки и рассказывал мне всякие занимательные истории, от которых я всегда был в восторге (хотя от некоторых из них пробегали мурашки по коже).