. О, это пернатое чудище преследовало мальчика уже несколько дней, но всегда как-то ненавязчиво, пролетая мимо. Мальчик попытался избавиться от надоедливого существа.
Галдя, Вредная Птица отлетела на несколько шагов, а потом уселась поодаль, на ближайший валун.
– Что тебе от меня надо? – С раздражением воскликнул Вернер. – Гадкое, противное создание…
Вредная Птица покаркала ещё немного, и куда-то улетела, а сын кузнеца, возвращаясь домой на обед, встретил своего лучшего друга, стихоплёта Эмиля, который опять начал излагать ему в стихотворной форме дифирамбы о том, как сильно он влюблён в Эльзу. Эльза же умела красиво играть на арфе; эта была спокойная, но немного грустная девочка лет девяти с глубокими, пронзительными, печальными глазами цвета неба и взъерошенными золотистыми волосами. Она всегда носила шляпку и длиннополую тунику, что отличало Эльзу от нарядов её сверстниц. Сам же Эмиль являл собой образ весельчака, повесы и разгильдяя, но его внутренний мир был богат; также Эмиль мог отдать последнее, что у него есть, и приободрить хорошим словом, и эта его черта сохранится на всю его жизнь.
Тем временем в таверне людей становилось всё больше и больше, ведь в это время суток обедали все. Кому-то было ближе отобедать в таверне, нежели делать большой крюк и кушать у себя дома, потому что поле, на котором работали крестьяне, находилось рядом, также как и шахты с каменоломнями. Ральф-охотник, Рудольф-рудокоп, Феликс-ювелир, Эдмунд-гончар, Хорст-конюх – все эти люди были завсегдатаями таверны. Помимо них, таверну посещали и мастер Ханс с женой своею, Ханнелорой. У Ханса-ткача была своя прядильная мастерская, в которой трудился он сам, иногда подключая и Ханнелору, знатную искусницу и рукоделицу.
Другие захаживали сюда не так часто, а то и вовсе, как случится – к этой категории относились такие постояльцы, как странствующий купец Лампрехт, друид и лекарь Алайсиаг и некоторые другие. Также в таверну иногда захаживали злые торговцы из Гильдии, которые ввели монополию на некоторые товары, из-за чего между ними и Лампрехтом постоянно происходили ссоры. Алайсиаг и вовсе приходил, как говориться, раз в год по заказу, поскольку жил он в своей пещере аскетом и отшельником. И приходил он не столько вкушать яства, сколько узнать, что деется в мире людей – ведь за едой, а уж тем более за крепким питием у многих развязываются языки; и что у жаждущего на уме, то у бражника на языке. Из сплетен и здорового говора друид складывал, как по паззлам, общую картину бытия. Он всё время слушал и молчал; иногда вздыхал. Но никогда этот человек не вступал в диалог; не принимал открыто чью-либо сторону, если вёлся крепкий спор. Но, выходя за дверь, сей старец, преисполненный каких-то своих, понятных лишь ему самому светлых и великих дум, хлопал по плечу наиболее правых, и подбадривал обездоленных монеткой-другой, хотя мог остаться голодным сам.