Она журчала ручейком, говорила «Владимир Евгеньевич» и то и дело прикасалась то к руке, то к плечу, выпячивая обильное декольте размера этак седьмого, колышущееся, как пакеты с кефиром.
– … ну зачем вам оружие? – ласково уговаривала она меня, заглядывая в глаза и прижимаясь грудью к руке, – Вы молодой, здоровый и не побоюсь этого слова – эталонный мужчина!
Общественность кивала и нестройно поддакивала, соглашаясь с каждым словом предводительницы.
– А здесь… – широко повела рукой престарелая кукла, – женщины и дети!
Я смутно удивился, что к «женщинам и детям» она, по-видимому, причисляет Вадика, равно как и ещё с десяток мужчин.
– Женщины? – перевожу взгляд на Вадика…
… и в это время меня рванули за рюкзак назад и вбок!
Развернувшись, на автомате бью бэкфист, пробивая в голову худому мужику в новеньких кедах, грязной ЛДПРовской футболке не по размеру, обвисшей мешком на покатых плечах, и лоснящихся от старости спортивных штанах.
– Сука! – он взвыл и присел на корточки, обхватывая закровившую голову, выронив арматуру, обмотанную чёрной матерчатой изолентой.
– Идиот! – взвыла баба-кукольница, ещё сильней выпячивая грудь и делая шаг ко мне, – Владимир Евгеньевич, это недоразумение!
В её голосе появились нотки, которые она, наверное, считала завлекающими, но прозвучали они на редкость фальшиво, да и разница в возрасте…
Не слушая её, срываю с плеча ружьё и пячусь в сторону от общественности, стараясь глядеть во все стороны разом.
– Игорёк, дебил! – продолжила баба, благоразумно остановившись в отдалении от меня.
– Мразь! – перебивая кукольницу, пронзительно взвизгнула ещё одна представительница общественности, вылетая из сбившей в кучу отары и несясь ко мне с лицом Фурии Революции, вытянув вперёд худые, но рыхлые руки с длинными ногтями, украшенными облупившимся красным лаком, – Как ты посмел тронуть моего мужа!
Уйдя в сторону, с силой бью лоу по бедру Фурии и направляю на заворочавшуюся общественность ружьё.
– Что за на?! – в голове у меня до странности спокойное отношение к происходящему, но подпускаю в голос истеричную готовность стрелять во всё, что движется, – Народ, вы в конец охуели?
– Игорёша, дебил! – козлячьим тенорком завопил кто-то из мужчин, спрятавшийся за спинами женщин, – Если (!) не отдаст! Если, сука! Ты разницу понимаешь?!