– Жалко, что он при этом не присутствует, – заключила я и отмахнулась. – В бочке вода, можете умыться, туалет с торца дома. Собирайте палатки, возвращайте стол на место и оденьтесь уже. Прохладно сегодня.
Отряд рассыпался, как по приказу. Костик нырнул в палатку, Витька принялся шнуровать берцы, а Андрей торопливо натягивал свою обувь, активно шевеля замерзшими пальцами. Хвостик вздрогнул, отгоняя остатки сна и, как самый сообразительный, отправился в сторону туалета, ускоряя шаг, чтобы никто не обогнал. А Мишка все еще представлял себе все перспективы, о которых я тактично промолчала.
И судя по выражению лица, фантазия у парня была невоенная. Не из тех, кто думает по уставу. Отчего на моем лице заиграла зловещая улыбка – пусть еще попугается хоть кто-то.
На сборы куцего отряда времени ушло больше, чем на подготовку девушки к выпускному балу. Каждый, как оказалось, не готов идти в кусты, когда имеется хоть и деревянный, но сортир. Никто не горит желанием умываться в одиночестве – подавай ему помощника, чтобы воду лил из кружки. Искусством сборки и упаковки палаток так и вовсе обладали двое – Андрей и Витька. Костик же тактично самоустранился под предлогом переноски мебели на место и уборки рюкзаков.
Мирные, неумелые парни долго возились со шнуровкой на берцах, потом ходили друг за другом, как неприкаянные, поглядывая голодными глазами на лепешки, вполне ароматные для их состава.
Наконец, потратив не меньше двадцати минут общего времени, мы смогли усесться по прежним местам, занятым еще вчера вечером, и начать молчаливый, скудный завтрак.
Мишка сначала попробовал заикнуться о варенье, которое так замечательно дополнило угощение еще вчера, но тут же подавился и словами, и куском, едва натолкнулся на мой строгий взгляд. Бойцы же ели с большим аппетитом, отчего я только и ждала, когда затрещит у них за ушами. Хвостик, как интеллигент в первом поколении завтракал аккуратно, сдержанно, отламывая от лепешки небольшие кусочки и тщательно пережевывая каждый из них.
Удивительно, сколь разными могут оказаться люди, объединенные в один отряд. Парни, эстеты, привереды – выбирай и изучай любого. Но никто до момента, когда опустела тарелка, не произнес ни слова. То ли ожидая, что первой начну я, то ли возлагая надежды на соседа.
Когда же была съедена последняя лепешка, на меня посмотрело пять пар грустных глаз. Сытость в них читалась столь мелким шрифтом, что мне пришлось приложить немало усилий, чтобы не возмутиться и не рассмеяться над ними.