– Будем сидеть молча? – удивив меня, спросил Витька и похлопал по карманам.
– Можем молча ходить, если не надоело еще.
Парень хмыкнул и продолжил поиски. Вскоре достал небольшую коробочку, нажал на кнопку и принялся ждать. Правда, почти сразу же покрутил ее в руках, удивленно приподнял брови и, не удержавшись, заметил:
– Разрядилась что ли?
Я усмехнулась, но пояснять, что здесь электронные сигареты работать не будут, не стала. Чего расстраивать бойца, так мечтавшего красиво покурить.
Витька же как-то грустно вздохнул, вернул коробочку на место и принялся изучать меня. Его спокойный взгляд не выражал каких-то ярких эмоций, но прочитать в нем легкое удивление мне все-таки удалось. Создавалось такое ощущение, что только сейчас парень разглядел, кого они так уважительно и осторожно называют на «вы» и за кем были отправлены в составе трех боевых единиц (Луншин не в счет, он быстро провалил тест на внимательность).
Впрочем, чего еще можно было ожидать от отшельника, живущего в глуши, где не бьет даже спутник? Неужели кто-то из отряда думал, что его встретит здоровый амбал под два метра ростом и примерно такой же в обхвате? Или, может, готовились к радушному приему пышногрудой девицы, расхаживающей по грядкам в шикарных сапогах выше колена с каблуком не меньше семнадцати сантиметров?
Тогда его удивление и разочарование можно понять. Сто шестьдесят пять сантиметров слабо дотягивают до роста мощного и потенциально опасного бойца или убийцы, каким его обычно представляют в фильмах или военных программах. А грудь… никакие носки и пуш-апы мира не превратят меня в желанную красотку. Уж простите, мои нолики можно прикрывать крестиками.
Да и пусть высокие, но все же военные сапоги никак не могли сойти за сексапильные, в которых обычно и представляют себе роковых женщин подавляющая часть мужского населения, когда фантазирует об опасной близости.
И уж точно никто не мечтает о тощей, хамоватой девчонке с взлохмаченным хвостом, приглаженным мокрой ладошкой, еще и наряженной в старую, растянутую футболку с каким-то выцветшим принтом, на котором ни надписи, ни рисунка уже не разглядеть. Хорошо хоть штаны пусть и повидавшие виды, а все же целые… почти. За столько лет я научилась зашивать следы поношенности и дырки так, что сразу и не найдешь.