А в уши – скрипку б послушать.
Но!
Поднимается критик из-за стола.
Поправляет очки ненавистным движением –
И все мои лучшие стихотворения – «вздор».
Вздор! Ох, как он песочил, за всё песочил!
Фразы – как захлестали громом!
Я покосилась в его блокнот,
А там! Почерк.
Знакомый
И неразборчивый.
Пешка моя
Пешка моя, двухметровая! Страсть люблю.
Так беспросветно, что, может, грешу.
Иди, наряжу ещё, иди, причешу
Пешку маленькую мою!
Жаром прикосновения воспламеняя ад,
За вином тысячу раз подряд,
В городе мглистом и чёрном
Смотреть друг на друга так чисто и так любовно.
Лучше уже не выточить, лучше нельзя –
Я на тебя променяла ферзя
С таким увлечением и азартом!
(А, кстати, ферзя – я увлекалась в карты
До прошлого лета –
Так вот, ферзя я забрала за валета,
Мне нравится смена линий и цвета
И игры, в которых с ферзями
Смакуют дамами;
Однако теперь я форму ценю с размахом –
Теперь я Чемпион шахмат).
Как ангелы в кружеве штор парят,
Так над холмом раскаляется белым заря,
Так улыбаюсь над спящим я
В через окно павшем пятне фонаря.
Горе
Не будь угрюмым и печальным,
Я не виню тебя, бог знает.
Всё пресловуто и банально.
Ты постарел – я изменяю.
Ты был когда-то гений чувства.
Брюнет, и мышцы, как из стали,
Но поседел ты и осунулся,
А гении ещё остались.
Они красивы однозначно,
Всегда живут весёлым летом!
Не говори, что слишком смачно
Я говорю тебе об этом.
* * *
Как ни вели бы праведные бровь
На это заявление в ответ:
Где есть желание и есть любовь,
Там правды нет.
Наивный
Мускулистый, нежный, с глазами Геры,
В лучах Юпитера и Венеры,
В свете камина, мягкий волос снег,
Дрогнули губы, подобные первой росе.
Грешная простота!
В чувстве еле заметный страх.
Ты, может, последний, кого я люблю вот так,
Попавший на остриё пера.
Может, я в грусти не буду, но всё равно
Знай, что, когда я тебя лишусь,
Шумным павлинам в саду раздавая пшено,
Памяти рук не упущу.
Две нимфы и херувим
В моём саду из гипса херувим
Любуется телами юных нимф,
Ему приятно видеть их изгибы.
(Могли, вообще-то, и за ним
Увидеть кое-что они бы).
Над чёрным золотом земли
Они могли бы присмотреться
К нему – он создан для любви
Из мышц и не имеет сердца.
Когда ни блюда на столе
И с виски опустела кружка,
Всё то, что мир доверил мне,
Шепчу одной из нимф на ушко.
Момент – приподнятая бровь!
Завидно скотская улыбка,
И это плоть теперь и кровь
Свободной, молодой и гибкой.