Так один месяц прошёл, да второй пролетел. Декабрь студёный уж к концу подходит. Последние дни шибко вьюжные выдались. Дорогу к мельнице совсем замело. Зерна-то почитай не осталось, вот мельник уж неделю как носу и не кажет. Златка последнюю лепёшку по кусочкам делит, растягивает, да размышляет: «Может, заболел мельник? Али в деревне что приключилось? Ежели завтра никто не явится, так сама к людям пойду». – Не успела подумать, как слышит – стучится тихонько кто-то. Встрепенулась было дверь отпирать, да забеспокоилась: «У хозяина ключ есть. Да и ночь ведь на дворе. Кто в такой-то час придти может?». – Вспомнились разом истории страшные про разбойников-душегубов, да про нечисть жуткую. Забилась среди мешков поглубже и сидит ни жива ни мертва. А из-за двери голос знакомый: «Коли здесь ты, Златушка, отопри поскорее мне».
«Разве способен человек так чужую речь повторить? А коли сила нечистая меня морочит, так ей никакие замки не помеха». – Отомкнула дверь ключом, а там – молодец стоит:
– Здравствуй, Златушка. Здравствуй, радость моя. Как тебе живётся-поживается?
Молчит Злата, только слёзы по щекам катятся. Погрустнел и молодец:
– Вижу, нелегко тебе приходится.
Рученьку её в свою взял, а другой поглаживает. А как след от волчьих зубов увидал, начал то место целовать.
Декабрьские ночи длинные, да тёмные, для ворожбы самые подходящие. Задумала Бланка с товарками на мельнице погадать, будущее своё подслушать. Да товарки-то на полпути забоялись, обратно по избам разбежались. А мельникова дочка – та не робкого десятка – говорит: «Коли вы все испугались, так я одна пойду, узнаю, что мне год грядущий сулит». – Стала к мельнице подходить и видит: на крыльце сиротка стоит, а с нею молодец рядом. Любопытство её одолело. Пригнулась, чтоб за сугробами снежными не заметил никто, да ближе подобралась. Глядит на молодца, глаз оторвать не может, так пригож. А красавец-то к сиротке наклонился, рученьки давай целовать. После ленту алую атласную из-за пазухи достал, вокруг запястья ей обвязал. Бланка от досады кулаки сжала, зубами заскрипела. А молодец-красавец, будто почувствовал что. На сугроб, где та затаилась, посмотрел, так сквозь глыбу ледяную очами самое сердце прожёг.
Вернулась Бланка домой. Спать легла на перину мягкую, пуховую, да сон к ней не идёт. Всё об молодце мысли в голове крутятся. К обеду лишь с постели встала. Бродит по горнице вялая, да кислая. За что ни возьмётся, всё из рук валится. В какую сторону ни посмотрит, всюду ей молодец-красавец мерещится, будто глядит он на неё и лукаво ей улыбается. Так день, да второй она мается. Не ест, не пьёт, одно только думает: «Не видать сиротке ненавистной такого счастья. Отобью и глазом не моргну. Мой жених будет!»