Ворочаясь посреди ночи, Игорь Иванович вдруг осознал, что ему пятьдесят пять. Даже не осознал – ужаснулся, как ужасаешься, поняв, что совершил ошибку – возможно, непоправимую!
В распахнутое окно проникала душная ночь и пугала неприятными мыслями.
Один!
Толку, что бизнес!
Кому этот бизнес? И ничего высокого – упаковочные материалы…
На кровати, ближе к ногам, пристроилось лунное пятно, и вспомнилась потому Игорю Ивановичу другая кровать – из прошлого, с панцирной сеткой и жаркой периной. Вспомнился Дружок, спящий на худых его коленках, и лунное пятно – точно такое же. Как хорошо тогда было – все впереди! Ночь пахла теплым малиновым вареньем из тазика на кухне.
Дед шумно храпел за стеной.
А ведь хотел – много раз хотел туда поехать!
Все откладывал!
Все некогда!
И уже пятьдесят пять.
В ночи Игорь Иванович маялся, бродил по квартире, а под утро побросал вещи в надежный чемоданчик – ээээх, была не была!
На работу отправил мейл: мол, болен, и все вопросы к Степке.
Под мерное качание электрички дремал: во сне то думал, то вспоминал прошлое; просыпался часто – от сигаретного дыма из тамбура. Морщился.
Дом, конечно, сильно изменился – забор стал выше, пластиковые рамы вместо резных наличников, а вот береза та же – шелестит листьями над скамейкой у сарайчика.
Без бабушки никто Игоря Ивановича в доме этом не ждал, и потому побрел он к озеру.
Озеро крепко заросло, и берег был загажен бутылками кока-колы, но вода – вода была той самой. Она сразу дыхнула в лицо ему воспоминаниями о влажном песке и запахе тины на коже. Защипало в глазах, и он стиснул зубы. Откашлялся.
Потом его – точнее не его – окликнули:
– Алёша? Это вы? Лариса! Хоть мы карточками и не обменивались, а я вас сразу узнала! Точнее, я вас таким и представляла.
Премилая женщина в простом платье подошла со спины, робко улыбаясь. От смущения, или просто по своей природе, она, не переставая, говорила, заглядывала в глаза Игорю Ивановичу, благодарила его за то, что приехал, называла Алёшей.