Но он сочувственно поднимает брови, кивает, даже берет ее за руку, и удостаивается еще одного ее поцелуя.
– И все против меня, понимаешь?
Он послушно кивает, чувствуя, что все, что ей нужно – это лишь одобрение. Толика внимания, капля сочувственной улыбки и лишь намек на понимание. Этого довольно, чтобы она поплыла, доверилась, открылась.
– А дальше что? Нелюбимая работа. Офис, с восьми до восьми, пятидневка, – она выплевывает последнее слово с омерзением, точно оно жжет ей язык. – Постылый муж, дети, собака, ипотека, пиво перед теликом по вечерам и шашлыки на выходных. А я, я не для этого была рождена, понимаешь? Для чего-то большего.
Все они думают, что рождены для чего-то большего. Поколение, воспитанное на Гарри Поттере, Люке Скайуокере, Фродо Бэггинсе и Китнисс, они с детства впитывают истории об «избранных», особенных, и искренне верят, что такие же. И только подрастая, понимают, что их жестоко обманули.
Никакие они не особенные. Кроме него, конечно. Но ей это знать не обязательно. Они все узнают, совсем скоро.
– Но я не знаю, как это исправить. И я не хочу вставать по утрам, и жить эту жизнь тоже не хочу, меня от нее тошнит.
Она отворачивается, скрывая злые слезы.
Тяжело быть ребенком, а подростком еще тяжелее. Взрослым – сложнее всего. Быть человеком вообще сложно.
Небо над головой черное, мрачное, но на неровной линии городского горизонта начинает светлеть, и он понимает, что время подходит к концу.
Сейчас, или никогда.
Он думал, что будет ощущать страх, волнение и трепет, но внутри у него холодно и пусто.
Он не помнит, что сказал ей, не помнит, она предложила ему подойти к краю, или он позвал ее сам. Помнит лишь удивление в ее глазах, быструю, отчаянную попытку удержаться за его руку, как ее пальцы скользнули по рукаву его куртки. Шелест, когда она соскользнула вниз и глухой булькающий звук, когда она захлебнулась воплем, сорвавшись вниз.
Он даже не подошел к краю крыши и не взглянул вниз. Как будто во сне он направился к будке чердака, а потом сел в собственной постели, мокрый от пота.
Ему приснилось его первое убийство.
Он посмотрел на свои ладони. Они были содраны в кровь.