Терпеть подобное нельзя.
И вся Россия забурлила
В смятении, её народ,
Собрав накопленные силы
Готов он сбросить тяжкий гнёт.
И всё ж, по-прежнему привычно
Сигналов чьих-то, молча ждёт.
Немало и патриотичных
Призывов было: «Все на фронт!»
Купцы и многие дворяне
Войну желали продолжать.
Их, черносотенцы всех рангов,
Готовы были поддержать.
12
А что герой мой? Он, конечно,
Не жаждал никакой войны.
Столкнулись в нём, вдруг: человечность
И мысль, за честь своей страны.
В те дни, врага он ненавидел
И наших воинов жалел.
И понимая их обиды,
Тревожить чувства их, не смел.
Он был войной разочарован
И к ней людей не призывал.
Войны жестокой, запах крови
Его безмерно угнетал.
Он ненавидел эти бойни,
Что порождали в людях страх.
И было вовсе не спокойно
Ему в тех грозных временах.
Вот время то, где обитая,
Герой мой, не торжествовал.
Сознаньем в жизнь людей вникая,
В стихах он истину искал.
13
Внедряясь разумом в природу,
В её явлении любом,
Он видел смысл своей свободы
И просыпалась радость в нём.
Был полон мир разнообразья
И в ярком дне, и в звёздной мгле.
Он сердцем чувствовал, что связан
С любой травинкой на земле.
Берёзка каждая казалась
Поэту, спутницей любви.
Всё, что росло, цвело, плескалось,
До шелестения травы,
И даже вспышки ярких молний
И гром небес над головой —
Всё смысл имело, затаённый,
Необъяснимый, но живой.
Любые шорохи и звоны,
Журчанья – дань святой мечте.
В стихах лишь, мыслью обновлённых,
Могли раскрыться тайны те.
14
Не зря влекла его природа —
О людях мало он писал.
Стихи хвалебные и оды,
Он никому не посвящал.
Но, есть стихи его, о нищих
И обездоленных, чья жизнь
Казалась многим людям, лишним,
И не имела гордый смысл.
Ах, общество страны, не стыдно ль,
За правду этих горьких дней!
Не зря, наверное, обидно
Поэту, за таких людей.
Несправедливость огорчала —
В стране так много было бед.
Но он казался не печальным,
Был строгим в годы те поэт.
Поздней, он взялся вдруг за прозу,
Найдя в ней высший идеал
И стал писателем серьёзным.
И книг немало написал.
15
Чисты, изящны эти книги.
В них нет полемики пустой.
Был в прозе, более великим,
Наверно, только лишь Толстой.
Как и Толстой, хотел проникнуть,
Он в душу русскую, стремясь,
Достичь неведомых открытий,
Познав и боль её и страсть.
Её порыв к любви красивой.
Её непонятую грусть,
И подсознательные силы,
Что побуждают к взрыву чувств.
Её безумное веселье,