Позже, нам говорят: «Быстро, уебались спать!».
Мы падаем по шконкам, засыпаем и нас будят через полчаса и всё по новой.
Кач, избиения…
Днём нас так же пиздят.
Причём везде: в тесной раздевалке камбуза, в сушилке, туалете, на «взлётке», не особо озадачиваясь поиском повода.
Стараясь быть как все, я погружаюсь в странное состояние. Всё чаще замечаю, что похуизм проникает всё глубже в мою голову. Меня больше не задевает вид избитого человека и стон боли сослуживца. Одна мысль – хорошо, что там, у ног отморозков, лежу не я.
Я больше не думаю о доме, не строю планы, не скучаю, только тускло забочусь, как бы дожить до конца дня, но затем тут же вспоминаю, что отбой – только начало… От чего прихожу к выводу – в аду нет ни дня, ни ночи.
В какой-то момент уже перестаю следить за собой. Моя одежда хронически грязная: в остатках еды после наряда на камбуз, пропахшая потом, с пятнами крови. Страшное состояние на самом деле…
До сих пор с содроганием вспоминаю эту апатию и понимаю, что это прямой путь в пропасть.
Но всё изменилось 23-го февраля.
День, который мы все – простые русские срочники младшего призыва, ждали с ужасом…
И, как всегда, в таких случаях бывает, этот день наступил быстрее, чем того хотелось.