– Что ты хочешь сказать?
– Хочу сказать, что, видать, нарушила твои планы, раз ты так хмуришься. Если б я не приехала, нашел бы кого-нибудь, как эти, и настроение было бы хорошее.
В дальнем углу сада два офицера на скамейке оживленно беседовали с двумя светловолосыми девушками.
– Правильно говорят, лучшая защита – это нападение. Это что за выходка была?
– Само собой вырвалось. На самом деле, у меня другая задумка была, Агам[13].
Наргиз называла меня «Агам». Однажды мама услышала, ей не понравилось, что жена сокращает имя мужа, и она перестала это делать на людях.
– Какая еще задумка? – удивился я.
– Узнаешь на следующем параде, – она хитро улыбнулась, но, как бы замявшись, быстро отвела взгляд.
Я сделал вид, что разозлился и вырвал руку.
– В таком положении пускаешься в дальнюю дорогу и даже не спрашиваешь совета.
Наргиз совершенно спокойно снова взяла меня под руку.
– Это почему же не советовалась? Ну, например, я хотела, чтобы мы поехали на фаэтоне. Знаю, что мать не любит шума паровоза, и запах вагона ей не нравится. Но она не согласилась, сказала, нельзя тебе прыгать часами на ухабах и пыль глотать. А я послушалась. Не волнуйся, я себя чувствую, как перышко. Чтобы увидеть тебя, Агам, готова была полторы сотни верст босиком пробежать.
– Босиком пробежать… А он?
– Он тоже бежал бы вместе со мной.
Я немного повысил голос:
– Не превращай все в шутку. Два года одного ребенка ждем…
– Тихо, услышит. Вырастет и разберется с тобой за то, что на его беременную мать кричал.
– Пусть только посмеет, уши надеру, – сказал я. А сам представил здоровенного малыша с торчащими из-под чепчика красными ушами, который, высунув руку из пеленки, грозил мне пальчиком. Не выдержал и улыбнулся.
Наргиз обрадовалась.
– Вот это уже другое дело. Перестань пугать нас злым выражением лица.
Мы гуляли по аллеям, отдыхали на скамейках, согретых весенним солнцем, потом снова кружили по парку, говорили о нашем будущем ребенке (Наргиз было все равно, а я хотел мальчика). Представляли, как будем его любить и растить. Я предложил придумать ему имя. Наргиз испуганно покачала головой:
– Ты что, нельзя давать имя еще не рожденному малышу, плохая примета.
Ну почему мы, мусульманские мужчины, такие? Всю любовь и ласку своим женам показываем только через детей? Считаем неприличным упоминать имя жены при чужих людях, «мать наших детей», говорим. Вот и во мне сейчас внутри все кипит, душа полна словами нежности. А я их произношу молча или адресую заветному сыну, жизнь которого неразрывно связана именно с ней и только с ней? Язык не поворачивается называть вещи своими именами. Просто иногда сжимаю руку идущей рядом женщины.