Так и проходили дни Леньки.
Пришло время, когда через деревню везли большую партию анаши. Момент был щепетильным – в маршруте была точка, проходящая через милицию. Санька слегка струхнул. Да и постоянная наркомания уже затуманила его восприятие реальности. Тогда он решил запрячь пацана – никому и в голову не придет его обыскивать. Тем более, что парень еще не подводил. Сумку нужно было провести на электричке через вокзал, а потом доставить в пункт назначения, где товар примут и распределят.
Дальше случилось неожиданное. Что-то ударило в голову Леньке, и уже на полпути к месту он решил забрать анашу себе.
Шабашники никогда его не найдут – он соврал, что он из Николаевки, а не из Ивниц, и никто из этих наркоманов ничего не проверял.
Так он и исчез. Три дня Ленька провел в наркотическом дурмане. С Колей он почти не общался. Анашу спрятал в дупле дерева и, приходя на луг, доставал понемногу, закуривал и ложился, разбросав руки и ноги на траве у озера. Жарило солнце, зной, казалось, доходил до предела. Кожа, обгорев, покраснела на солнце и болела, но Ленька уже не замечал этого.
Словно пауки, листья анаши укутывали и заплетали его в кокон, обещая защиту и покой, но на деле собирались сожрать его. Какие только видения ему не чудились. То видел он себя в белой машине, несущимся по серпантину над морем. То султаном, восседающим на троне и выбирающим себе наложниц, одна была прекраснее другой – он читал о них в книжках. То видел себя спортсменом на льду, играющим в хоккей. А то просыпалась в нем ярость, такая, что хотелось убить отца и размозжить ему голову.
***
На третий день после полудня Ленька решил подняться на один из холмов, окружавших луг. Где-то вдалеке золотом поблескивали купола церкви, и Леньке стало интересно.
Внутри было свежо и прохладно стекла были выбиты, а пол разрушен – остались только прогнившие доски, которые ломались прямо под ним. На стенах сохранились старинные фрески, изображающие святых. Свод был так высоко, что взгляд, устремленный на верх, невольно замирал, потрясенный величием.
Так замерло и сердце у Леньки. Что-то неведомое он почувствовал в себе. Что-то, от чего захотелось упасть на колени, смотря вверх и заплакать перед этими ликами. И внезапно, сам не ожидая от себя, Ленька сел на колени.
Доски царапали кожу, горящую, опаленную солнцем. Итак тихо было вокруг, что сказал он шепотом, а потом громче, уже в полный голос: