Слава богу, не роняю поднос, хотя руки дрожат и бутылка со стаканом начинают звенеть, ударяясь друг о друга. Напротив стоит Антон Дмитриевич. Я-то была уверена, что его в городе нет, ведь Женя говорила про командировку. Может, только вернулся?
Я вдруг замечаю, что щеки у него заросли щетиной, и ему это очень идёт. Ловлю себя на странной мысли провести пальцами по небритой щеке и сама же себя ругаю.
– Какого хрена, – тянет Антон Дмитриевич, хмурясь и подходя ко мне ближе.
– Простите? – теряюсь я под его оценивающим взглядом.
– Какого хрена ты забыла в моем клубе? – спрашивает он, и внутри все ухает и замирает.
Что значит в его?
Сам себя ненавижу. А ещё больше Лилю. За то, что она прилетает в Москву и как ни в чем не бывало тащит меня в постель. На несколько дней я просто выпадаю из жизни, потому что не могу отказать этой женщине. Никогда не мог.
Каждый раз она приходит и приносит грабли, на которые я с удовольствием наступаю. Я ведь знаю, что ничего не будет кроме этих нескольких дней. Она улетит обратно в Лондон к своему мужу.
Лежу в ее постели, наблюдая, как она собирает вещи. И сам себя ненавижу. Потому что знаю, что спрошу то, о чем зарекался спрашивать.
– Лиль, – зову ее, она выпрямляется, кидая кофту в чемодан.
Смотрит на меня вопросительно, и от этого взгляда почему-то больно внутри.
– Бросай его, – произношу в который раз за эти годы, – я ведь могу дать тебе все, что он даёт.
Лиля вздыхает, качая головой.
– Тони, не начинай. Не порть эти чудесные каникулы. Нам ведь так хорошо.
Она наклоняется и целует меня, я не отпускаю, тяну к себе.
– Вот именно, хорошо. Оставайся тут, со мной.
Она морщится, отстраняясь. Возвращается к чемодану и продолжает собирать вещи. Ясно. Опять использовала меня и уезжает. Блядь, да что ж я такой идиот?
Поднявшись с постели, быстро одеваюсь и иду к выходу, не говоря ни слова.
– Тони, – зовёт она, – Антон!
Все-таки догоняет в прихожей.
– Ну прости, милый, – пытается обнять, – ты просто не понимаешь…
Даже смешно.
– Не понимаю чего? – выдаю ей. – Того, что ты одиннадцать лет ебешь мне мозги, прыгая из моей койки к мужу и обратно? Да, не понимаю, Лиль, и никогда не пойму. Мне это дерьмо уже вот тут, – провожу ребром ладони по горлу. – В следующий раз, когда решишь приехать, знай: я приму только навсегда. Мне надоело быть твоей игрушкой.