Однажды я заявляюсь домой, два часа пробродив под дождем, продрогший до костей и в насквозь мокрой толстовке.
– Я поговорю с этим вашим тренером, – решает мама, наливая мне горячего чаю. – Он не должен заставлять вас бегать в такой ливень.
– Мам, не надо! – прошу я. – Я не ребенок! Вся команда тренируется в любую погоду, мне не нужно какое-то особое отношение.
Интересно, когда я успел так хорошо научиться обманывать.
– Кейден, – подзывает меня капитан, – тебе предстоит показать, из какого теста ты слеплен и подходишь ли для великой миссии. – Он кладет мне руку на плечо и до боли сжимает его, а потом показывает на нос корабля. – Видишь бушприт? – Он указывает на торчащий вперед отросток вроде мачты, похожий на нос пару-тройку раз совравшего Пиноккио. – Солнце опалило его, а море просолило. Настало время его отполировать. – Он вручает мне тряпку и банку политуры. – За дело, парень! Если справишься и не погибнешь, то войдешь в круг избранных.
– Мне и вне его неплохо, – отзываюсь я.
– Ты не понял, – сурово произносит капитан. – У тебя нет выбора. – Видя, что я не спешу браться за дело, он рычит: – Ты поднимался в воронье гнездо! Ты совершал там гнусные возлияния! По глазам вижу! – Я встречаюсь взглядом с сидящим на его плече попугаем, и птица качает головой: мол, держи рот на замке. – Не лги мне, мальчишка!
Я и не лгу. Вместо этого я замечаю:
– Сэр, если хотите, чтобы я все сделал как следует, дайте мне тряпку побольше и ведро поглубже.
Капитан еще секунду испепеляет меня взглядом, потом разражается громовым хохотом и приказывает другому матросу обеспечить меня всем необходимым.
К счастью, море спокойно. Нос только слегка покачивается в такт волнам. У меня нет ни веревки, ни какой-либо другой страховки. Мне предстоит залезть на самый кончик огромного бруса и полагаться только на собственную ловкость: одно неверное движение – и я свалюсь в воду, меня утянет под корабль и располосует о покрытое рыбами-прилипалами днище.
С тряпкой в одной руке и ведром в другой я лезу вперед, обнимая бушприт ногами, чтобы не рухнуть в бездонную синеву. Единственный способ справиться с задачей – начать с самого дальнего конца и постепенно двигаться назад, потому что полированная поверхность слишком скользкая. Я осторожно добираюсь до верхушки бруса и принимаюсь за дело, стараясь не думать о том, что ждет внизу. Руки ноют от тяжелой работы, ноги – от крепкой хватки. Кажется, это длится вечность, но вот наконец я у самого носа.