Ему казалось, что это он сказал, но на самом деле перекошенный рот издавал что-то невнятное, нечленораздельное и просто корявое. Младший Полуэктив вызвал скорую, работники которой сделали несколько уколов. Врач подозвал Николая и посоветовал ему не отправлять отца в больницу, намекая на отвратительный уход со стороны младшего медицинского персонала, и, если есть возможность, поухаживать дома за стариком. «Тем более к вашему отцу как к ветерану войны из госпиталя на дом будут приходить и врач, и медсестра», – сказал врач, и скорая уехала.
– Сыыок ак деаай, – прошелестел Иван Семёнович, – оочу дома… – выдавил он из себя и не договорил вполне понятную фразу.
– Конечно, пап, сейчас позвоню в госпиталь, вызову врача. А потом съезжу на работу и попрошу отпуск, тем более по графику он у меня через две недели. Думаю, дадут сейчас. У меня нормальный начальник. Не переживай, с твоим упорством и моим упрямством встанешь через месяц как миленький. Ты ж хотел, как минимум, дожить до 60-летия Победы. Вот и постараемся, чтобы дожил. Главное, не падай духом! – сказал Николай как можно твёрже, но в конце голос предательски задрожал, выдав неимоверное волнение и жалость.
После того как пришла госпитальный врач, выписала лекарства и сообщила, когда будет приходить медсестра, Николай уехал решать вопрос с отпуском и приобретением необходимых препаратов и медицинских принадлежностей для лежачего больного.
Иван Семёнович после уколов на некоторое время задремал, а когда очнулся, то понял, что прошло ещё мало времени, и он пока один. В горевшей голове навязчиво возникла мысль о скорой кончине. Но его неукротимая жажда жизни и стремление бороться за эту жизнь отметали эту мысль, его мозг ещё работал, и он уже начал обдумывать план этой борьбы. «Хрен тебе, костлявая, ещё поборемся!» – настраивал себя Полуэктив. И тут неожиданно пришла ещё одна мысль, которая возвращала его к прошлому: «А с какого возраста я помню свою жизнь?» Он мучительно пытался вспомнить раннее детство, но ничего не получалось. Казалось, что до инсульта что-то помнил. «Но что конкретно? Не помню!» – досадным внутренним голосом говорил он сам себе.
«А вот вспомнил: тридцать третий год, голодный год на Украине. Да, точно, голодуха! И мне девять лет», – Иван Семёнович начал вспоминать свою, в общем-то, нелёгкую, но и в то же время, по его разумению, не зря прожитую жизнь.