Он вновь бросил на меня короткий взгляд и покачал головой.
– Ты меня совсем не помнишь?
– Нет, – удивленно ответил я. – Вы тоже были в моей прошлой жизни?
– Твоя прошлая жизнь, как ее знаешь ты – чистейшая выдумка. Фальшивка.
– Что значит – фальшивка?
– Жак, послушай. Совсем скоро ты все узнаешь. Узнаешь отсюда, – он вытащил из-под солнцезащитного козырька желтый конверт и протянул мне. – Вскроешь, когда останешься один там, где я хочу тебя надежно спрятать хотя бы на эту ночь, договорились? – помолчав несколько секунд, и расценив мое молчание, как согласие (хотя, скорее, это была просто крайняя степень ошеломления), он продолжил: – Меня зовут Георг Морг, и именно я являюсь тем человеком, по вине которого твоя прошлая жизнь оборвалась, и началась эта жизнь – новая и облеченная ложью с самого начала.
– Я… не понимаю, – простонал я, и почувствовал пульсирующую боль в висках, рожденную эмоциональным перенапряжением.
– Разумеется, – усмехнулся Георг. – Кто бы понял?
– Так что я натворил? – я сжал голову руками, и мне показалось, что она болтается в моих ладонях отдельно от тела.
– Скоро, совсем скоро, – ответил он, и выехал на проспект Бетховена.
Несколько минут мы молчали. Проехав около километра по проспекту, мы свернули на старую мостовую, вдали которой выделялась густая чернота леса. Георг уверенно вел машину, а я находился в умственном и эмоциональном ступоре, который мне больше не приходилось испытывать ни до, ни после той ночи. Мне было страшно, и я понимал, что в жизни моей наступил серьезный перелом, который, вполне возможно, окончится моей смертью, а дальше был тупик. По сути, я был словно в состоянии гипноза, потому что моя воля совершенно не работала. И Гильотина, и Георг с высоты своего положения смогли полностью ограничить мне доступ к рациональности, и единственное, что я мог делать – это задавать себе вопросы: «что значит – фальшивка?», «что я сделал спецслужбам?», «что было в моей прошлой жизни?» и тому подобное. Но все эти вопросы оставались без ответа, поскольку неправильно формулировались подчиненным чужой воле сознанием, а самый важный вопрос, который я должен был задать и себе, и Георгу, даже не пришел мне в голову, пока он вез меня неизвестно куда. Единственно важный вопрос. Кто же я такой? Я задавал себе этот вопрос тысячу раз до той ночи, с тех пор, как очнулся без воспоминаний, и я ни разу не задал его себе тогда, когда ответ на него был так близок.