– Почему ты не следишь за собой, Челс? Мы обещали друг другу, что будем держать себя в форме, что не позволим себе распуститься. Думаешь, мне нравится ходить в спортзал каждое гребаное утро? Думаешь, весело было делать пересадку волос или коррекцию зрения? Чувствовать, как мои гребаные глазные яблоки поджаривают лазером? Я прикладываю усилия! Я делаю это для тебя! И тебе тоже стоило бы постараться!
Челси кивает, часто моргая.
– Джинни, наша соседка, позвала меня на урок по кикбоксингу.
Дэвид фыркает и, шагнув вперед, хватает ее за запястье.
– Вот этими куриными ручками, ты думаешь, сможешь кого-то ударить? Я велел тебе держать себя в форме, а не тратить время попусту. Хочешь тренироваться – встань, наконец, на беговую дорожку, которую я купил, наверни пару кругов в своем гребаном бассейне, но не вздумай обрастать мышцами! У этой Джинни фигура как сортир из кирпича!
Она дрожит и бросает взгляд в сторону лестницы, прислушивается: доносится ли сверху музыка? Топота ног уже не слышно. На ступеньках какая-то тень, и Челси надеется, что это просто несчастная псина мочится на их перила. Но она почти уверена, что это Элла. Она смотрит на тень и мечтает, чтоб та шевельнулась, чтоб убежала в безопасное место. Но тень недвижима.
Дэвид разворачивает ее и прижимает спиной к своей груди. У него стоит, член упирается ей в позвоночник, над головой его горячее дыхание, насквозь пропитанное пивом. Картинка плывет, когда он рукой обхватывает ее поперек груди и поднимает вверх, пока не пережимает горло локтем.
Она уже не дрожит, ее всю трясет. Дыхание прерывистое. Это – точка невозврата: никакие ее слова его не остановят. Пережав горло спереди правой рукой, он заводит левую ей за голову, обхватывает свой правый бицепс и с чудовищной медлительностью усиливает хватку.
Когда-то Дэвид рассказывал, что его отец называл это «захватом кобры», но Челси посмотрела вместе с мужем достаточно боев MMA, чтобы понимать, что такое удушающий прием. Время почти замирает. Ее жизнь буквально в его руках, и она испытывает абсолютный всеобъемлющий ужас. Она не может ни пошевелиться, ни оказать сопротивление, не может как-то возразить, посмотреть на него или заплакать. Он усиливает хватку, и она чувствует, как кровь толчками бежит по венам, как она густеет и становится вязкой, а мир затуманивается и тускнеет.