Прошлой ночью вышло хуже, чем обычно. Челси почти все время была в отключке, а когда проснулась, то у нее неистово болело горло. За пару дней до этого она приготовила любимое блюдо Дэвида, креветки скампи, и, когда он потащил ее в спальню, сделала все, что он хотел: не сопротивлялась, когда он толкнул ее на колени и направлял ей голову, запустив пятерню в волосы. Она хотела доставить ему удовольствие, а еще хотела избавиться от его внимания – и на несколько дней это помогло. Но потом Челси забыла в раковине пару тарелок, затем не купила его любимое пиво, а Бруклин что-то сказала в ответ на его очередное поучение – и в итоге он снова маячил возле стойки, лениво опрокидывая бутылку за бутылкой и ожидая, пока она закончит убирать со стола. Дэвид выдворил ее из дома вместе с Мариссой, и Челси понадеялась, что это удовлетворит его больше, чем ее ласки ртом.
Этим утром, когда она уезжала (не забыв приготовить сэндвичи ему на обед), Дэвид улыбнулся и сказал, что она хорошая жена. Этот комплимент расцвел у нее в груди, будто морская звезда, и Челси затошнило оттого, что это происходит с ней. Его слова заставляли подставлять брюхо, будто она побитая собака, и это притом, что на голове у нее все еще болели синяки от его пальцев.
И вот она в спа, лицо онемело, ногти на руках длинные и плотно залакированные, а кончики выкрашены в скромный белый, в то время как ногти на ногах вот-вот покроют цветом, который Дэвид называет «шлюшьим красным». Челси ненавидит себя больше, чем когда-либо, и неважно, что в глубине души она еще помнит, что ненавидит Дэвида. Ничего не поделаешь – она в ловушке, вместе с ним и по его вине.
Перемены происходили так медленно, что она даже не заметила. Первая школьная любовь стала идеальным парнем, потом слегка рассеянным мужем, потом первокурсником колледжа, который допоздна засиживался на вечеринках и приходил домой к беременной жене (Челси никогда не приглашали – «для твоего же блага», говорил Дэвид). Он настоял, чтоб они открыли общие счета в банке, и она передала ему контроль над финансами – пусть сам планирует их бюджет, ведь она так плохо разбирается с цифрами. Он всегда хотел, чтоб она сидела дома с дочерьми, не позволял ей даже подрабатывать на полставки, а эфирные масла и прочие ее попытки заняться предпринимательством – попытки спастись из этого рабства! – лишь увеличивали ее долг перед мужем. Она не зарабатывает, у нее нет собственной кредитной карты или перспектив трудоустройства. Друзей тоже нет: Дэвид вытеснил всех ревностью, настаивал, что жена нужна дома, нужна ему самому. Он сказал как-то, что это ее единственная работа – быть ему женой. Даже Джинни, живущая на другой стороне улицы, игнорирует ее сообщения. Челси абсолютно не к кому обратиться.