Умберто смотрел, как волна людей подплывает к дому бабушки. Сейчас и он смешается с этой толпой.
Брат остановил машину у входа:
– Заходи
Умберто вопросительно посмотрел на него:
– А ты?
Брат смотрел прямо перед собой:
– Позже
Умберто пожал плечами и вышел из машины. Машина с визгом развернулась и загромыхала отсюда.
Умберто выдохнул, быстро поморгал и решил слиться с толпой. Когда он повернулся к дому, то удивился, какой неподвижной стала толпа. Сотня глаз смотрела на него. “Вот и слился” – пронеслось в голове Умберто. Он улыбнулся и нерешительно зашагал ко входу. Было так тихо, что собственные шаги казались Умберто железным стуком по камням.
Умберто зашел в открытую дверь, повернулся и зашел в дом. В толпе были все знакомые лица, но кто из них кто, он вспомнить не мог. В нос ударил родной запах орегано с гвоздикой: Умберто не планировал впасть в детство, но воспоминания не обманешь. Он прошел по темному узкому коридору, в котором эхом раздавалось множество голосов.
Вот главная комната. В ней шумно и так светло, что Умберто нужно время после темноты. Он слышит песню с букетом родного тембра. Мама.
Умберто безумно любил бабушку: ее истории и дом, в котором для него всегда было место. Эсперанса научила играть внука читать, играть на гитаре и сочинять стихи. Первые стихи Умберто помнил до сих пор, в детстве ему это казалось настоящей магией. Часто бабушка брала его с собой в бар, где Умберто сидел рядом с дедом и писал стихи в блокнот с липкой от столешницы обложкой. Перед уходом Эсперанса сажала внука на барную стойку, с которой он громко и выразительно зачитывал свои творения, а посетители ему аплодировали и подкидывали по несколько песо.