, Никольского: «И если боль твоя стихает, значит, будет новая беда…»
7 или Гребенщикова: «Долгая память хуже, чем сифилис, особенно в узком кругу…»
8 А вечером обязательно будут танцы, на которые слетается много симпатичных девчонок, можно познакомиться и продолжить вечер в уютном дворе, где обязательно будет гитара, и по тёплому вечернему воздуху поплывут «Свечи» или неизменное и очень всеми любимое, грустно-романтическое: «Дым костра создаёт уют, искры гаснут в полёте сами. Пять ребят о любви поют чуть охрипшими голосами».
9 И по кругу пойдёт с трудом добытая бутылка дешёвого портвейна или приторно-сладкого «Абрикотина», и ты отпиваешь глоток, а тебе уже передают зажжённую сигарету «Золотое руно» или (высший шик!) «БТ»… А потом можно будет пойти в безлюдный ночной парк, и девчонки будут жаться к пацанам, взвизгивать от непонятных звуков или угрожающего шелеста тёмных кустов, и уж тут, спасая от неведомой опасности, обязательно надо приобнять спутницу за талию, случайно скользнув рукой по шее и груди… Над городом плывёт сладкий запах цветущих лип, тополя засыпают тротуары белым пухом, эти пуховые сугробики ветер гоняет по дороге, и оставшиеся после ночного дождя лужи покрываются мягким одеялом.
Это лето во многом определило их дальнейшую жизнь. Они были очень разными. Андрей строил планы поступления в Плешку10, а потом, получив диплом экономиста, быстро сделать карьеру – стать большим начальником какого-нибудь крупного предприятия. «Не переживайте, я вас всех на работу возьму, своими заместителями», – говорил он друзьям.
– А мы и не переживаем, – белозубо хохотал Вовчик, – Конечно, возьмёшь. Когда нападающим играешь, защитники рядом обязательно нужны.
Он был другим. Уже тогда было понятно, что упираться в карьере он не станет. Он хотел всего и сразу. Он с удовольствием брал то, что само шло ему в руки, для чего не нужно сильно напрягаться. Это касалось и мелкой фарцы, и других дел, и взаимоотношений с людьми…
Они часто говорили о том, что ждёт их лет через пять-десять. Эти мечты сейчас казались смешными и наивными. Но они сходились в одном – этот Город будет принадлежать им и только им, будет лежать у них под ногами.
Они закончили школу, но связи не прерывали, хотя общались довольно редко. Андрей поступил в Плешку, с удовольствием учился, пытался и в Москве встроиться в систему, познакомиться с нужными людьми, в Город не на каждые каникулы приезжал. Страна вяло и с неохотой достраивала социализм, но уже витали в воздухе какие-то призраки и невнятные ожидания, словно начиналась агония, обязательно сопровождающаяся дыханием Чейна-Стокса, когда поверхностные и редкие вдохи постепенно учащаются и углубляются и, достигнув максимума на пятый-седьмой вдох, вновь ослабляются и урежаются, после чего наступает пауза. В итоге дыхание останавливается совсем. И это называется смертью. Была объявлена перестройка, но почти ничего явно не происходило. Люди сами начинали группироваться, возникали какие-то бригады, объединения, которые занимались разными странными делами – от мелкой уголовщины до невероятно денежных операций.