«Лучше прежнего», – мысленно повторил Васятка и задумался. Прежнего было много – всякого разного: плохого, хорошего. Хорошо было с Асей: недавно, недолго. Хорошо было с мамой: долго-предолго, но очень давно. Может и правда правильней было б уйти сейчас, пока не вышло ничего лучше, чтобы не замарать, не перечеркнуть то, что было.
– И зачем я, дура, сказала тебе эти окна помыть… – снова заплакала, заскулила мать, прижимая замаранный тушью рукав к глазам. – Господи, да будь я проклята. Накажи меня, но Васятку за что?.. – она вцепилась себе в волосы так сильно, что кожа головы стала пунцовой.
– Мам, ну перестань, – заволновался Васятка. – Ты ни при чем. Не ругай себя. Не надо. Случайно вышло.
– Ох, а я грешным делом подумала, что ты сам, из-за этой стервы решил того… А потом увидела горшок с этой треклятой геранью и успокоилась: ну кто ж из окна будет вместе с горшком прыгать. Ну а дома уже нашла ведро, тряпку, вспомнила, что пилила тебя всю неделю с этими окнами. От надо ж было вот так случиться… Точно бес меня подбивал. Чтоб ему пусто было. Ему и мне.
– Мам, не злись на себя. Все нормально. Я живой. Герань мы тебе новую найдем, у соседки попросим.
– У Татьяны что ли? Да ну ее, с ней свяжешься, потом не отвяжешься…
Мать ненадолго задумалась, потом ее глаза опять увлажнились.
– Ладно, сынок, я пойду, а завтра вернусь. Спрошу у врача, чего тебе можно вкусненького или там витаминов каких…
Она снова расцеловала его и ушла. А ему стало гадко: он подумал, что соврал ей, соврал самому родному, самому близкому человеку.
Васятка закрыл глаза, вспоминая, как нечаянно столкнул с подоконника горшок с белой геранью. Как долго смотрел на темное тревожное пятно земли на асфальте, на белое безмятежное пятно лепестков. А потом шагнул следом.
Ася не любила герань, Ася не любила его. И то, и другое Васятке открылось позже. А пока – он любил, и этого было достаточно на двоих. Даже если бы она подошла к нему и бросила "ненавижу" прямо в лицо, он бы рассмеялся. Не сразу, позже, ведь если Ася хмурит брови и кидается злыми словами, – надо просто немного выждать. Подождать, пока складка над переносицей разгладится и посветлеют глаза. Тогда можно пробовать улыбнуться, поймать ее взгляд. Ася продолжит дуться, но будет смотреть открыто, проще. Она всегда впивается взглядом если не в духе, и зрачки у нее становятся крупные, глубокие, как у кошки, заливая чернотой янтарную радужку.