– А что вам мешает прогуляться по Луне? – саркастически произнесла она.
– Но это не одно и то же, – возразил он.
– К сожалению, почти то же самое, – горько вздохнула она. – Я не могу ходить по суше, мой Любомир прикован незримыми кандалами к своему лесу.
– Но тогда как же вы встретились? – не мог он унять своего любопытства.
– Когда-то дремучий лес примыкал вплотную к реке, в которой я жила. Мы могли встречаться каждый день. Но потом пришли люди, – в ее голосе промелькнула нотка ненависти. – Они начали вырубать деревья. Лес отступал все дальше и дальше от воды. И однажды пришел день, когда расстояние между лесом и рекой стало непреодолимым для нас.
– Теперь я понимаю, – сказал Игорь. – И сочувствую вам.
Ему действительно было жаль двоих влюбленных, которые были разлучены злым роком, в роли которого, как боги в древнегреческих комедиях, на этот раз выступали люди.
– Но наша любовь от этого не угасла, – сказала женщина. Ее печальный голос странно противоречил ее словам. – Мы начали обмениваться посланиями. Ведь и люди пишут письма друг другу, когда расстаются, разве не так? Очень давно мне рассказал об этом один человек.
– Письма? – с удивлением произнес Игорь, пытаясь вспомнить, когда он сам писал кому-то в последний раз, если не считать официальных писем, которые он отправлял клиентам банка по электронной почте.
Вдруг ему в голову пришла одна мысль, и он воскликнул:
– Но постойте! Сколько же лет прошло с тех пор, как вы расстались? Петербург начали строить более трехсот лет назад…
Он замолчал, пораженный. Было трудно не только поверить в такое, но даже произнести.
– Что такое три столетия для настоящей любви? – не поняла она. – Пусть пройдет еще столько же, и много больше, я все равно не забуду и не разлюблю своего Любомира!
– Но сколько же тогда вам лет? – почти с ужасом спросил он. – Простите, что спрашиваю, но, учитывая обстоятельства…
– Мне трудно ответить на этот вопрос, – спокойно сказала она. – У вас другое летоисчисление. Мы живем намного дольше людей. Вам кажется, что я старуха? Если мерить человеческой жизнью, то, наверное, так оно и есть.
– Я не дал бы вам более двадцати пяти лет, – признался он. – А иногда мне кажется, что вам нет и восемнадцати. В чем дело?
– Вы видите то, что я хочу, чтобы вы видели, – рассмеялась она.