«Но почему русалка не может любить, как Джульетта, а леший – страдать подобно Ромео? – спрашивал он сам себя. – При условии, что они не сказочные персонажи, а реально существуют».
Но в этом-то и была загвоздка. В своей жизни он встречал людей, которые признавались, что в определенных жизненных ситуациях они теряли способность чему-либо удивляться. Но одно дело, когда ты ничему не удивляешься, потому что уже не можешь, и совсем другое – когда ты веришь во все происходящее, каким бы необыкновенным оно не казалось. Он же находился между этих двух берегов – был уже не способен удивляться, однако все еще не мог поверить в существование духов природы.
Чтобы перестать сомневаться, одной Айи мало, ему надо встретиться еще и с Любомиром.
Придя к такому выводу, Игорь прибавил шаг. Нетерпение его было так велико, что он решил не дожидаться, когда откроется станция метро, а пойти пешком. От станции метро Площадь Ленина до парка Сосновка было всего десять километров. Даже не спеша он мог покрыть это расстояние за пару часов. А прогулка успокоила бы его мятущуюся, раздираемую противоречиями, душу.
Пепельно-белые облака бесконечной чередой плыли по блекло-синему небу, часто меняя свои очертания под порывами ветра. Бессмысленно горели фонари, освещая пустые улицы. На востоке начало разгораться зарево, предвещая рассвет. Игорь шел и что-то бормотал себе под нос. Но это был не приступ безумия, как могло показаться со стороны, а стихотворение, которое, думал он, предельно точно отражало обуревавшие его сейчас мысли и чувства.
Я полу-безумец
и полу-мудрец,
А также герой и подлец -
вполовину.
Ночной
одичалой
беззвездной
порой
я жизни боюсь
и – боюсь,
что я сгину…
Я так и живу -
только
на
половину.
Говоря откровенно, а иначе говорить с самим собой и нельзя, Игорь Артемович Глебов и раньше в глубине души считал, что существование, которое он вел до этого дня, можно было назвать жизнью с большой натяжкой. Он не любил свою работу в банке, тяготился ею. Не заводил семьи, потому что не хотел обременять себя заботами о жене и детях. Не имел друзей, не веря в искренность и честность других людей по отношению к себе. Если это и была жизнь, то лишь наполовину, и то худшую. В действительности, подозревал Игорь, он просто боялся жить по-настоящему, без оглядки и страха. Возможно, это было мудро, с одной стороны. Но с другой стороны – просто безумие, признавал он по здравому размышлению.