В этом, заученном до автоматизма ритме, пара прожила почти десять лет. Пока их не постигло несчастье. Вернее несчастье постигло только Марию Петровну – профессор философии скончался. Он неудачно перешёл железнодорожные пути, недалеко от пригородной станции, когда поехал на электричке, в ближайшую деревню, за свежей сметанкой для своей красавицы жены. Проходящий без остановок поезд, сбил его на полном ходу, протянув на несколько сот метров по рельсам и размазав профессорское тело в тонкий красно-грязный слой костей, кожи и мяса.
Профессора долго собирали, анализировали и хоронили в закрытом, в силу неузнаваемости, гробу. Прозрачные струи хрустальных, таких же, как и её туфельки, слез катились из глаз учительницы все похороны. Никто не смел подойти к ней с соболезнованиями или другими жестами участия. Она, словно китайская фарфоровая статуя, стояла в гордом скорбном одиночестве, пока над могилой не был водружён крест. Потом, не попрощавшись с похоронными гостями, Мария Петровна развернулась и ушла домой. Никому и в голову не пришло осудить её за безмолвие и, более того, все были готовы не видеть учительницу в школе ещё, как минимум, неделю.
Но следующим утром по просыпающемуся городу снова разнеслось знакомое цоканье каблучков, и жизнь для всех тут же вернулась в свое русло. Единственное, что изменилось в размеренном существовании Марии Петровны – это то, что к гардеробу добавились черные, как смоль, седьмой костюм и тринадцатая блузка. Их учительница одевала неизменно по средам, в день кончины профессора философии.
Первые признаки беспокойства появились неожиданно, через несколько месяцев после смерти мужа, когда она, по своему обыкновению, гуляла вечером в парке.
Осенняя гладь прозрачной воды дополняла себя чистотой уже морозного воздуха так гармонично, что в некоторых местах не было понятно, где заканчивается вода, а где начинается воздух. Пожелтевшие, опадающие листья застилали все дорожки в парке и отражали закатный свет солнца, создавая эффект дополнительного теплого освещения. В тот вечер Мария Петровна задумалась и сидела на холодной скамейке дольше обычного, пока вдалеке не начали уже загораться фонари. Она думала о том, как прошёл её школьный день, о том, как старательно дети выполняли лабораторную работу и эрудированно отвечали у доски. Завтра с утра ей нужно было успеть подготовить препараты для другого класса, поэтому она решила выйти из дома на три минуты раньше.