Возвращаясь к настоящему… Мы занимались с воспитательницей Мэри, когда хозяин приюта вызвал её к себе в кабинет, при этом как-то странно на нас глянув. Этот-то взгляд нам и не понравился, вот мы и прокрались под дверь подслушать. Ничего хорошего мы не услышали.
– Подготовь их, – бросает мужчина нашей воспитательнице, а у меня волосы встают дыбом на затылке. Я хватаю сестру за руку и медленно тащу её от двери, а когда мы отходим достаточно далеко – бросаюсь вместе с ней вниз по лестнице и во двор.
– Надо валить отсюда! – заключаю я, когда мы забегаем за здание, в укромное место. – Так далеко, как только сможем, Анни!
– Но куда? Нам семь лет! – Анита тяжело дышит, бегать она никогда не любила. – Даже если ментально мы старше, мы мало знаем об этом мире. А того, что мы знаем, достаточно, чтобы понять: дети на улицах здесь гибнут, в лучшем случае – попадают в приюты. Думаешь, другой будет лучше этого?
– Ну, не знаю, может, в другом нас не отдадут сутенёру!
– А если, оказавшись на улицах, мы всё равно к нему попадём?
Анита говорит разумные вещи. Она всегда говорит разумные вещи. Что не отменяет вопроса:
– И что ты предлагаешь?
На это у сестры ответа не находится. Она судорожно вздыхает.
– Я боюсь, Али.
Я беру её за обе руки. Они трясутся.
– Я тоже, сестрёнка. Но неизвестность лучше сутенёра.
Нет, ну действительно же лучше! Правда, же?
– Помнишь, Том показывал нам то место, где прутик забора двигается? – решается Анита.
Я киваю, и мы шмыгаем в кусты. Волосы цепляются за веточки и, прежде, чем мы пробираемся к спрятанному за зеленью участку забора, через который можно пробраться наружу, моя ленточка для волос отвязывается и оказывается в обществе листьев.
– А я говорила, что надо косы заплетать, – хмыкает Анита, когда я обнаруживаю пропажу. Хвостик на боку у меня распался – и золотые волосы оказались рассыпанными по плечу. Точнее, не совсем золотые.
За забором – брусчатка. Оно и не удивительно – кто бы нас ни принёс на крыльцо семь лет назад, он закинул нас в столичный приют. Мимо нашего здания нередко проезжали дорогие кареты.
– Думаю, лучше идти по людной улице, – рассуждаю я на ходу, снимая ленту со второго хвостика и собирая волосы в один. – Так нас труднее будет найти в толпе.
Мы с сестрой поворачиваем – и тут же выходим на оживлённую площадь. Мы знали, что она где-то поблизости, но не думали, что настолько близко. Малюток, вроде нас, за пределы приюта ещё не пускали. В отличие от девятнадцатого века нашего родного мира, дети здесь дольше считались детьми.