– Ты отняла то, что должно принадлежать ей, – говорит Байетт. – По крайней мере, она так считает.
Затаив дыхание, я поднимаю подбородок, чтобы сдержать подступившие к глазу слезы. Не может же она в самом деле считать, что я сделала это в пику ей? Но, в конце концов, Риз постоянно защищается от какой-то невидимой угрозы.
– Я об этом не просила.
– Не думаю, что ее это заботит.
Мы начинаем ерзать, устраиваясь на ночь: я спиной к стенке, Байетт на спине, заняв бо́льшую часть кровати. Мы спали так с начала токс: сперва – ради тепла, потом – просто потому, что привыкли.
– Ты могла бы отказаться, – замечает она, когда мы обе наконец перестаем возиться.
– Может, и отказалась бы, – огрызаюсь я, – если б она попросила. – Но злость быстро проходит. Я вздыхаю и закрываю глаз. – С ней все так непонятно.
Байетт тихонько фыркает.
– Хорошо, что у вас есть я.
– Ты даже не представляешь. – У меня бывают хорошие дни. А иногда я держусь из последних сил. Пустота на горизонте, сосущий голод – и как мы собираемся выжить, если не можем ужиться даже друг с другом? – Мы справимся. Скажи, что мы справимся.
– Лекарство уже в пути, – говорит Байетт. – Мы справимся. Обещаю.
Тейлор оказалась права. Уэлч будит меня рано утром, когда на улице еще темно. Мне требуется пара секунд, чтобы разлепить глаз от сна и понять, кто это.
– Что случилось?
Она снова меня трясет.
– Спускайся вниз, и поскорее. Мы выходим.
За ней закрывается дверь. Риз продолжает спать наверху, но Байетт переворачивается на живот и привстает на локтях.
– Уходишь? – Голос у нее хриплый и сонный.
– Да.
– Давай, будь осторожна.
Это приказ, и я слегка улыбаюсь на случай, если она видит.
– Постараюсь.
Уэлч уже ждет меня у кладовой в компании Карсон и Джулии. Карсон лишилась трех ногтей на руке после того, как во время последнего приступа царапала дверь лазарета, а на темной коже Джулии нет живого места из-за синяков, которые увеличиваются с каждым днем. Никто не знает, как они появляются, но они никогда не проходят.
Джулия и Карсон не первые лодочницы. Тейлор, место которой заняла я, была последней из оригинального состава команды. Ее выбрали вместе с Эмили и Кристин, близняшками из школы где-то под Вашингтоном, которые приехали к нам по обмену. Они должны были остаться на один семестр. Но семестр они выбрали неудачный. Где-то через три месяца после начала токс они вернулись из леса, не помня собственных имен. Токс забрала их личности, заставила забыть все, кроме одного: как держать нож. Она заставила их заколоть друг друга во время ужина и, истекая кровью, смотреть друг на друга до конца.