Миссис Лима пыталась набрать номер моего отца, тыкая дрожащими пальцами в стационарную трубку. Минут через семь ей это удалось, и, судя по вздоху облегчения, сорвавшемуся с губ женщины, отец ей всё-таки ответил.
– Николас…– женщина осеклась и густо покраснела. – Твой отец обещал приехать за тобой через пятнадцать минут. Ты бы вошла в дом. Холодно.
– Отвали. Мне не холодно, – буркнула себе под нос и спустилась со ступенек на улицу.
Мать одноклассницы захлопнула дверь, и я осталась одна. Прохладный октябрьский воздух наполнял легкие свежестью. Начал накрапывать мелкий дождь, и я подставила лицо колючим каплям. Дождь усилился, а через пару минут совсем прекратился.
Задрав голову, я взглянула на ночное небо. Полная Луна освещала улицу серебристым светом, наполняя все вокруг каким-то волшебным сиянием. В кустах за домом что-то жутко всхлипнуло, и я попятилась ближе к дороге.
Увидев вдали свет фар приближающегося автомобиля, медленно выдохнула и растянула детское лицо в улыбке. Отцовский Volvo я не перепутаю ни с чем.
Устроившись на пассажирском сидении, я пристегнула ремень и подставила отцу щеку для традиционного редкого поцелуя. Отца никогда не было дома, и я очень скучала. Но сегодня отец был зол на меня. Его ноздри раздувались, а взгляд голубых глаз был холодным и не сулил ничего хорошего.
Мотор завёлся, и под колёсами послышался шорох гравия. Отъехав от жуткого дома моей одноклассницы, Николас Митчелл, вцепившись в руль, прокашлялся.
– Значит так, дорогая Долорес. Я не стану ходить вокруг да около! – сверкнув глазами, почти кричал отец. – Я и Даниэла Лима давно состоим в отношениях.
Округлив глаза, я пыталась понять, он шутит или говорит серьёзно?
– И потому настоятельно рекомендую тебе вести себя с этой семьей, как подобает. Сегодня ты достаточно наговорила моей любимой женщине, – лицо отца исказила злая гримаса. – Завтра Даниэла и Саманта переедут в наш дом. И не смей выкинуть какой-нибудь мерзкий фокус.
Дальше была длинная проповедь о том, что я избалована и не воспитана. Отец кричал и ругал меня. Никогда раньше он не позволял себе повысить голос в моем присутствии.
– Надеюсь, мы поняли друг друга, Долорес! – сказал, как отрезал.
– Иви! Теперь называй меня Иви, – вытирая слезы, тихо прошептала. – Долорес звали мою маму, которую ты предал.