Лена тут же провалилась в знакомую реакцию организма: кипение внутри и ужасное сжатие снаружи, которое должно было чем-то разрядиться, если бы она только позволила себе выпустить энергию.
Девушка дёрнула дверь и резко опустилась в машину, сжимая в свободной руке цветок-шпаргалку и синий айкос. Машина тронулась. Лена водила пальцем с отросшим гель-лаком по лепесткам. Что она сейчас чувствовала? Так… Злость – водитель даже не извинился, скотина. Да что там, он даже не поздоровался. Что ещё? Тревога. Лена с сомнением проследила глухой взгляд водителя, отражавшийся в зеркале заднего вида. Вот скажет она сейчас, что он её забрызгал, и что в салоне воняет, а вдруг он неадекват (скорее всего!) и нагрубит ей? Или будет нарочно сидеть в телефоне, не глядя на дорогу?
«Злость-тревога», «злость-тревога» – пульсировало у Лены в висках. Мигрень разрасталась за пределы головы. Лена сжала её ладонями, чтобы не дать черепу лопнуть.
И всё-таки раздался оглушительный хлопок. Краем глаза Лена увидела, что на обочине взорвался фонарь. Не перегорела лампа, не лопнуло стекло. Произошёл мини-взрыв, осветивший пространство вокруг странной вспышкой. А стекло вместо того, чтобы разлететься во все стороны, замерло в воздухе, собралось в единую траекторию и, словно хлыстом, ударило шкоду по лобовому.
Абсолютно невредимая, Лена, вытерла с левой щеки кровь, брызнувшую с переднего сидения, и прошептала: «Помогите». Свой голос она не услышала.
Эпизод 2.
– Мама! Послушай, мне нужна эта работа! Мне тридцать, – Саша обращалась уже к стене в цветочек, которую помнила с детства, потому что мама скорбно отвернулась к окну, – и это хорошее предложение. Дубай, зарплата в валюте, новое окружение.
– А ты не можешь подождать, пока я умру, а потом уезжать, куда хочешь, из этого города?
– Мама, тебе шестьдесят! И ты шикарно выглядишь! О чём ты вообще говоришь? – Саша поняла, что снова упустила момент, когда потеряла контроль над направлением разговора.
– Какое-то время придётся подождать, извини. Впрочем, твой отъезд поспособствует ухудшению моего состояния, не сомневайся.
– Мама, ты же знаешь, что я тебя люблю?
– Я привыкла доверять поступкам, а не словам. Твой отец тоже говорил, что любит меня, пока однажды не уехал во Францию. Как помнишь, он не вернулся. И здравствует где-то в районе Эйфелевой башни по сей день.