Сколько правды было в том, что я говорю, я не знала сама. Вроде правда, а вроде враньё. Я понимала: окажись всё это враньём – Юу будет раздавлен. Но остановиться уже не могла.
– Ну да! Так что не забудь в конце четверти попрощаться со всеми друзьями. Потому что мы улетаем домой и уже не вернёмся.
– Ты тоже. Говори всем «пока» и собирай вещи к отлёту. В звездолёте, наверное, не побегаешь. Так что лучше возьми с собой какие-то игры…
– Да мне-то они зачем? Будем говорить с тобой – уж точно не заскучаем!
Тусклый мрак, заливавший ночное небо, напоминал размытую тушь. В такие светлые ночи незамеченной мне не уйти. Но я не желаю ждать ещё месяц. Я так хочу сбежать отсюда, прямо сейчас и немедленно, что закрываю глаза, переношусь в будущее на месяц вперёд, – и в иллюминаторах моих сомкнутых век зажигаются огни Обона и звёзды бездонного неба Акисины.
* * *
К началу августа я была уже вся как на иголках.
До Обона оставалась неделя.
Как всегда в эти дни, Соседский комитет устраивал во дворе младшей школы летний фестиваль. Завернувшись в юкату с узором из колокольчиков на ветру, я отправилась к фестивальным подмосткам. Там меня ждала Сидзука – в юкате с золотыми рыбками, которую мы выбрали для неё вместе ещё в прошлом году.
Дожидаясь меня, Сидзука грызла мороженое. А при моём появлении вдруг сказала осипшим голосом:
– Смотри! Вон там Игасаки-сэнсэй…
Я вздрогнула. И зачем-то стиснула в кулаке деревянную палочку от сладкой ваты.
– Эй! Пойдём поздороваемся?
– Стой… Не сейчас! Там вокруг него так и вьётся Рика, а с Рикой ты в контрах. Кому это надо?.. Лучше пока убежим. За мной! – воскликнула я и рванула в противоположную от сэнсэя сторону.
– Эй, погоди! – крикнула Сидзука, но побежала-таки за мной.
* * *
Я стояла, подпирая стену спортивного корпуса, в ожидании Сидзуки. От мороженого её желудок заледенел, и она пошла в туалет.
«Ну где она там?» – уже беспокоилась я, как вдруг кто-то схватил меня за руку.
– Добрый вечер, Нацуки!
С перепугу я чуть не заорала, но чудом сдержалась – и всё-таки поклонилась как положено.
– Добрый вечер, Игасаки-сэнсэй…
Руки у сэнсэя оказались потными и липкими, как свежая глина, а лицо – таким бледным, будто его покрывала белоснежная пудра. При виде этой безупречной кукольной маски, которую Сидзука считала «мужским идеалом», я покрылась гусиной кожей и запахнула плотнее юкату на груди.