Так они и делали, пока Ганс не стащил ключи от заброшенной прадедовской дачи. Вот уже полтора года «проклятый старый дом» стал их пристанищем. Конечно, это полчаса по заросшей лесной дороге от ближайшей трамвайной остановки, электричества в развалившемся садовом товариществе нет, а связь – класса «одно гэ». В доме темновато, потому что открывается только два окна, пахнет прелым деревом и в дождь в углу настырно стучит капель. Ну и что? Тут можно затопить настоящую печку, можно вскипятить чаю или приготовить нехитрый обед, а можно просто сидеть на настоящих половиках старого тканья, смотреть, как огонь пожирает кривые сучья одичалых яблонь. Есть циклопических размеров кровать, которую в незапамятные времена своими руками сделал Гансов прадед, и на которой можно улечься хоть впятером. Отсюда можно отправиться бродить по задичалому Левобережью и, пресытившись жутковатой атмосферой, вернуться в заброшенный родовой замок, где, не таясь, выпить (конечно, настоящую выпивку им не купить, но Ганс, который пошёл в рукастого прадеда, наладил производство бражки, а потом собрал кустарный дистиллятор). И вообще тут можно заниматься тем, о чём родителям знать рановато. Но ведь пятнадцать лет бывает только раз в жизни, так что надо ловить момент.
И сегодня «проклятый старый дом» преподнёс им настоящее приключение.
* * *
На платке лежал череп, по размерам похожий на костяк головы полугодовалого младенца, но с вытянутым, как острый конец яйца, теменем, с мощными надбровными дугами, с треугольным глазницами и выступающими вперёд, как морда бульдога, клыкастыми челюстями.
Череп монстра был испачкан в земле.
– Итить… Второй Алёшенька, – усмехнулся Ганс.
– Какой Алёшенька? – спросила Вичка.
– Кыштымский карлик. Старая маразматичка нашла выкидыш и решила, что это инопланетянин.
– Фу!
– Принц, скажи, ты это на «алишке» заказал, чтобы Вичку попугать?
– Нет. Нашёл.
– Где? Да ты гонишь! – хором воскликнули Вичка и Ганс.
– Тут. На Левобережье. Когда я ехал, трамвай сломался на углу Коммунаров и Промышленной. Там какая-то фигня с рельсами – наверное, опять провал. Ну, и я пошёл не как обычно, а вдоль оврага.
– И что?
– Ну и, смотрю, в траве что-то белеет. Я наклонился – оно. Это не с «алишки», Ганс, это настоящая черепушка. Понюхай, она мертвятиной воняет.