Надо сказать, что и на этом ее карьера не заканчивается. После смерти мужа – а Блай была замужем за миллионером-фабрикантом тридцатью годами ее старше – она, не сумев сохранить наследство, берется за другие невероятные по тем временам журналистские задачи. Становится военным репортером, пишет материалы с фронтов Первой мировой войны, присоединяется к суфражистским маршам, становится гонзо-клиенткой брачного агентства. Где бы ни оказалась, она везде задает один и тот же вопрос: «Как же так?»
Именно этот вопрос и задают журналисты, которые сегодня становятся победителями Пулитцеровской премии. Именно его задавали Розенхан и Фуко. Он кажется таким простым и очевидным, но требует большой смелости.
Вот Блай, например, пишет из лечебницы Блэкуэлл: «Я лежала без сна, представляя себе, какая случилась бы трагедия, если бы в лечебнице вспыхнул пожар. Все двери были заперты, каждая по отдельности, а окна забраны решетками, так что спасение было бы невозможно. Только в одном здании, как говорил мне, кажется, доктор Ингрэм, содержалось около трехсот женщин». На этом конкретном фрагменте книги любому современному журналисту (особенно российскому) станет и вовсе не по себе от прозорливости Блай. Про пожары в психиатрических лечебницах и психоневрологических интернатах российская пресса пишет с удручающей регулярностью. В таких пожарах обычно гибнет не один десяток людей, а затем все объясняется какой-нибудь технической причиной вроде неисправной проводки. Но активисты, правозащитники и волонтеры давно знают, что к гибели людей приводит сама закрытость системы: решетки на окнах и дверях, отсутствие общественного контроля. Все то, что 150 лет назад подметила Блай.
Она, по сути, говорит: «Как же так? Как могло получиться, что больница, чья концепция в том, чтобы заботиться о жизни своих пациенток, напрочь не видит ценности в этой жизни?»
Такой очевидный вопрос приходит в голову очень немногим, а задать его вслух – начальству, обществу, врачам – решаются только самые отважные. Но именно эти вопросы приводят к переменам и реформам. Выход «Десяти дней в сумасшедшем доме» стал сенсацией, привел к улучшению финансирования и условий в больницах. Сам факт публикации этого и других репортажей расследовательницей привел к появлению в культуре образа женщины, занимающейся журналистикой, зарабатывающей ей на жизнь.