– Хочу караши ренкон и тантанмен, – с гордостью и воодушевлением провозгласила я.
– Джуд, нет, – вмешался Эган.
Он сказал это спокойным тоном, прозвучавшим, однако, как запрет, как приказ, которого невозможно ослушаться. Разумеется, выполнять его я не собиралась.
– Эган, я сама выберу, что буду есть. Ты можешь принять это без того, чтобы у тебя на лбу вены полопались? – обратилась я к нему ласково, но твердо.
От меня не ускользнуло, как он стиснул челюсти. А также смерил пристальным взглядом, будто мысленно обругав меня.
– Мне кажется… – попытался сказать Адрик, но Эган перебил его, по-прежнему не отпуская меня взглядом.
– Адрик, – одернул он брата тоном «не надо ничего говорить», – оставь. Она этого хочет, значит, получит.
Я деланно улыбнулась обоим.
Я почувствовала удовлетворение, когда у нас наконец приняли заказ и начали его готовить. За столом возникла пауза. Адрика снова охватила апатия. Наверное, это была его вторая личина, помимо надутого ребенка. Он сидел с замкнутым и безразличным видом, давая понять, что окружающее его совершенно не волновало, поскольку собственные мысли казались намного занимательнее. Меня обуревало любопытство, что он хотел мне сказать, но это только богу было известно. Брат заставил его замолчать, в очередной раз продемонстрировав, кто тут главный.
Эган вдруг спросил:
– Откуда ты, Джуд? Просто Джуд или у тебя есть второе имя?
Его вопрос прозвучал непринужденно. Позднее я поняла: Эган никогда ничего не расспрашивал лишь для поддержания разговора. Он спрашивал, чтобы оценить ответы.
– Это занятная история, – призналась я. – Можно сказать, я из разных мест. И нет, у меня нет второго имени.
– Из разных мест? Сделай одолжение, объясни нам. – Он явно заинтересовался.
Я охотно рассказала:
– С ранней юности мои родители много путешествовали в силу своих религиозных убеждений. Они занимались миссионерством и жили в разных странах, так что в детстве вокруг меня не было какого-то одного народа или одного культурного пространства. Родители приехали сюда, когда мне исполнилось десять лет, и мы остались, поскольку их церковь оказалась в центре громкого скандала и была распущена после предъявленных серьезных обвинений.
Арти выслушала меня одновременно с изумлением и тревогой.
– Ничего себе, – сказала она.
Эгана моя история, напротив, как будто ни капельки не удивила.