Капкан для германского короля - страница 19

Шрифт
Интервал


Францу казалось, что стены комнаты ушли куда-то вдаль, что есть только восседающая на стуле фигура дяди Карла, которая вдруг стала как-то выше ростом и величественнее, и дальше – размытые очертания какого-то пространства. Умом он понимал, что так быть не должно, но оцепенение, охватившее его, почему-то не отпускало.

В этот момент Франц почувствовал прикосновение руки. Дядя Карл протянул к нему руку, коснулся его плеча и вот, Франц снова ощутил себя самим собой: оцепенение исчезло, комната вернулась в свои очертания, ничто не удерживало его на стуле, он мог вот прямо сейчас встать и уйти. Он посмотрел на дядю Карла. Тот добродушно улыбнулся в ответ. Как странно. Франц поймал себя на мысли, что хочет дослушать дядю до конца.

«Теперь я расскажу тебе о рунах и о том, зачем я сегодня приехал в ваш дом, где меня не ждут и не хотят видеть.»

«Давным-давно, еще в начале времен, Великая Божественная Сила даровала асам особые знаки для записи звуков и составления их в слова. Эти знаки назывались „рунами“, т.е. „мудрыми“, ибо позволяли сохранить мудрость асов в виде надписей навечно.»

«Господин асов Один-отец почувствовал, однако, что руны – это не просто письмена, ибо у Великой Силы ничего не может быть простого. И захотел понять, что же еще в них заключено. Для этого он пригвоздил сам себя копьем к Древу Иггдрасиль, и, слившись на девять дней и ночей с Основой мира, получил то, чего хотел: через Древо Иггдрасиль ему было ниспослано Рунное знание. А с ним и рунная магия.»

«Один… – дядя Карл поёрзал на стуле взад-вперед, – Запомни: когда я говорю „Один“, я всегда говорю об Одине-отце. Вотанисты, те, кто поверил коварному Вотану, присвоившему имя Одина, стали отождествлять одного с другим и встали на путь ложного поклонения, ибо Один и Вотан – суть различные боги. Вотанисты умножились и многих уловили в свои сети, но они никогда не одержат верх, ибо только в истинной религии, в исконном германском ирминизме – сила! – дядя оперся правой рукой о стол и устремил взор вверх. Франц вдруг заметил его поразительное сходство с фюрером, каким он был на кадрах кинохроники в кинотеатре – такая же пламенная речь, такие же неистовые глаза, твердая, несгибаемая поза. Выдержав паузу, дядя продолжал, – Один передал рунное знание своему любимому сыну Ирмину, а от другого сына, Вотана, решил его утаить, потому что не мог быть уверен, что тот использует великое могущество рун на доброе дело. Но Вотан оказался коварным, он подслушал наставления Одина, когда тот раскрывал законы рун Ирмину, и хитростью завладел магическими заклинаниями рун, за исключением одной руны – под названием Ман, – при этих словах дядя сбавил тон и улыбнулся, – объясняя магическую силу этой руны, соединяющей божественное и земное, Один говорил так тихо, что Вотан, даже напрягая слух, ничего не смог разобрать.»