И Маккорнак есть.
Стоит с ружьем над медвежьей тушей. Я даже помню, когда была сделана эта фотография. Пять лет назад. Суровая зима. Гризли, проснувшийся до срока. Голодный и злой. Не боящийся ни людей, ни драконов. Тогда собрали всех мужчин, кто хоть как-то умел держать ружье.
И не только мужчин.
Нашлись и женщины. Та же мисс Уильямс, хотя от школьной учительницы точно никто подвигов не ждал. Но и отказывать в праве на них не стали.
Я стиснула голову, пытаясь успокоить себя. Покачнулась влево. Вправо.
Сделала глубокий вдох, как учила мисс Уильямс: «Твоя беда в излишней поспешности. Учись сдерживать порывы, Уна, сколь бы естественными они тебе ни казались».
Научилась. Почти.
– Бедняжка переживает… – донесся тихий голос матушки. – Мне кажется, что она так и не пришла в себя…
Пришла.
Еще вдох. И мисс Уильямс тоже здесь, правда, не с медведем, с пумой, чья шкура висит за спиной. И снимок сделан давно. Посерел, выцвел, но мисс Уильямс на нем совсем юная, почти ребенок. Правда, ружье она держит крепко. И это выражение лица – упрямое и в то же время несколько растерянное – мне хорошо знакомо. Я зацепилась взглядом за снимки, которые видела не раз, но раньше мне было не до этой стены. А теперь я стояла, разглядывая одну фотографию за другой, и удивлялась, почему раньше не обращала на них внимания.
Мистер Эшби в черном своем костюме. И с саквояжем, с которым он, кажется, и во сне не расставался.
Они вдвоем с мисс Уильямс, которая здесь без ружья, зато в белом халате медицинской сестры. Надо же… а вот и Ник. Когда? Старшие классы, определенно, незадолго до отъезда. Ник пухлый, нелепый немного, но тоже с саквояжем.
Клайв, сгорбившийся, будто пытающийся спрятаться за кустом. Здесь он тоже другой, застывший, напряженный. Пальцы стискивают крест, а в глазах читается готовность бежать. Или, наоборот, броситься? Впрочем, нет. Клайв слишком труслив и набожен, чтобы бросаться на людей. Так что просто снимок такой… неудачный? Или наоборот?
А вот и я. Странно было видеть себя здесь.
И когда меня сняли? Точно согласия не спрашивали, я бы запомнила. А снимок… неправильный. Я на нем сижу вполоборота, сгорбленная какая-то, выразительно-некрасивая. И книга в руках лишь усугубляет то нелепое впечатление, которое создает эта фотография.
Вихо?
Сердце обмерло. Он был похож на отца. Он был настолько похож на отца, что матушка гордилась данным фактом, будто в этом сходстве имелась личная ее заслуга.