– Ты можешь остаться у меня, поедешь завтра. – предложил Краус, ему было жаль расставаться с интересным собеседником и, к тому же, он уже чувствовал некое расположение к Хохенштауфу. Такое чувство бывает, когда зарождаются первые ростки дружбы.
– Спасибо, Герберт! С удовольствием принял бы твое предложение, и мы бы крепко выпили и поговорили. Мне надо кое-что выяснить, подготовиться к разговору с фюрером. Если ты не возражаешь, то мой чемодан пока побудет здесь? Кстати, могу оставить тебе бутылку коньяка. Не отказывайся, у меня есть еще.
Хохенштауф поднялся, когда раздался сигнал машины, и Краус вышел проводить его. Прощаясь, Хохенштауф вдруг спросил лейтенанта:
– Ты что-нибудь слышал о русском, которого называют Ястреб? Это его позывной, вы ведь тоже слушаете эфир?
– Да, о нем упоминал как-то гауптман Зидель, командир танкового батальона. И артиллеристы называли этот позывной. По-моему, этот Ястреб доставляет им немало хлопот!
– Не только им, дружище! И вам – пехоте, и мне! Когда будете допрашивать пленных, тех, кто что-то знает об этом Ястребе, отправляй ко мне. Договорились?
Глава 14
Полковник Горохов еще раз перечитал составленное им донесение в штаб Сталинградского фронта и передал комиссару Липкинду:
– Не слишком ли длинно? Как считаешь?
– Да вы что, Сергей Федорович! Наоборот, надо подробнее информировать командование армии и фронта, пусть знают обстановку. Ты бы видел мои рапорты в Политотдел – на два листа иногда выходит.
– Так-то оно так. Но все-таки, мне кажется, длинновато. Не люблю я просить, а тем более жаловаться.
Положение в Северной группе войск было тяжелейшее, немцами были заняты все высоты вокруг обоих поселков, так что весь обороняемый плацдарм был у них как на ладони и простреливался вдоль и поперек. Волга также простреливалась, и переправа работала только в ночное время, но и ночью не всегда удавалось бронекатерам прорваться. Личный состав редеет с каждым днем, с каждой атакой. Боец на передовой должен видеть соседа, должен чувствовать, знать, что он не один, иначе не устоит.
Горохов снова перечитал донесение и, вычеркнув казавшееся ему лишним, переписал набело.
Радиограмма полковника Горохова:
“01.11.42 г. ЕРЁМЕНКО ХРУЩЁВУ ЧУЙКОВУ ГУРОВУ Положение очень тяжелое. Простреливаюсь со всех сторон. Бойцы устали. Убыль не восполняется. Ежедневно отбиваем многократные атаки большим напряжением. Нужна срочная помощь живой силе, технике, боеприпасах. Укажите дальнейшую перспективу. ГОРОХОВ.”