* * *
В эти четыре дня Пишотта был очень занят. Он уже выследил контрабандиста на лошади, который предлагал догнать раненого Гильяно. Его звали Маркуцци, он был человек влиятельный и проводил контрабандные операции при покровительстве дона Кроче и Гвидо Кинтаны. Его дядька, тоже Маркуцци, был влиятельным мафиозо.
Пишотта узнал, что Маркуцци регулярно совершает переходы из Монтелепре в Кастелламмаре. Аспану знал фермера, у которого контрабандист держал своих мулов, и когда увидел, что животных вывели с пастбища и загнали в сарай в окрестностях городка, предположил, что на следующий день Маркуцци двинется в путь. На рассвете Пишотта занял свой пост у тропы, по которой тот должен был идти, и стал ждать. Он захватил с собой лупару – оружие, считавшееся в сицилийских семьях обычным предметом обихода. Обрезы на Сицилии так часто использовались для убийств, что, когда Муссолини разделался с мафией, он приказал разобрать все каменные изгороди до высоты не больше метра, чтобы убийцы не могли спрятаться за ними.
Аспану решил убить Маркуцци не только потому, что контрабандист предлагал полиции помощь в поимке раненого Гильяно, но и потому, что тот хвастался этим перед своими приятелями. Смерть контрабандиста должна была послужить предупреждением всем, кто захочет выдать Гильяно. Кроме того, им пригодится оружие, которое будет у Маркуцци при себе.
Долго ждать ему не пришлось. Поскольку караван Маркуцци шел порожним, чтобы загрузить товары для черного рынка в Кастелламмаре, контрабандист был беспечен. Он восседал на первом муле, перекинув винтовку через плечо, а не держа ее наготове. При виде Пишотты, перегородившего ему тропу, он нимало не встревожился. Подумаешь, низкорослый тощий мальчишка со щегольскими усиками, разве что улыбочка его раздражает… И только когда Пишотта выдернул из-под куртки лупару, Маркуцци по-настоящему обратил на него внимание.
– Ты поторопился, – ворчливо сказал он. – Я еще не забрал товар. И эти мулы под защитой «Друзей друзей». Не глупи и поищи себе другого клиента.
Пишотта негромко ответил:
– Мне нужна только твоя жизнь.
Маркуцци плотоядно улыбнулся.
– Как-то раз тебе захотелось выслужиться перед полицией. Пару месяцев назад, помнишь?
Маркуцци помнил. Он развернул мула боком, вроде как случайно, чтобы Аспану не видел его рук. Вытащил из-за пояса пистолет. И дернул поводья мула, поворачивая обратно. Последним, что он увидел, была улыбка Пишотты, – и тут же выстрел